Четыре пера (ЛП)

— Разделимся? После года в Умдурмане и нескольких недель бегства? — воскликнул Тренч. — Но почему? Больше ты ничего не можешь сделать. Каслтон погиб. Ты хранишь его перо, но сам он мертв. Ты ничего не сможешь с этим поделать. Поезжай домой.

— Да, — ответил Фивершем, — но после тебя, уж точно не вместе с тобой. Поезжай в Асуан и Каир. В этих городах ты найдешь друзей. Но я с тобой не поеду.

Тренч немного помолчал. Он понял сомнения Фивершема и рассудил, что Фивершему будет легче, если Тренч сначала расскажет эту историю Этни Юстас, и без присутствия Фивершема.

— Должен признаться, никто не знает, отчего ты подал в отставку и почему мы послали перья. Мы никогда об этом не говорили. Мы так решили ради чести полка. Я страшно рад, что мы сохранили это в секрете, — сказал Тренч.

— Возможно, ты увидишься с Дюррансом, в таком случае передай ему от меня сообщение. Скажи, что в следующий раз, когда он попросит меня с ним повидаться, в Англии или Вади-Хальфе, я приму приглашение.

— Куда ты поедешь?

— В Вади-Хальфу, — сказал Фивершем, указывая на запад через плечо. — Я возьму с собой Абу Фатму и медленно и тихо пройду по Нилу. Другой араб поведет тебя в Асуан.

Ночь они провели в безопасности около колодца, а следующим утром разделились. Тренч уехал первым, и когда его верблюд поднялся на ноги, готовый уйти, полковник наклонился к Фивершему, подающему ему поводья.

— Рамелтон, так называется поместье? Я не забуду.

— Да, Рамелтон, — ответил Фивершем. — Черрез Лох-Суилли в Ратмаллан ходит паром. А оттуда нужно проехать двенадцать миль до Рамелтона. Но ты можешь её там не найти.

— Если не там, я найду её где-нибудь еще. Будь уверен, Фивершем, я найду её.

И Тренч тронулся, вместе с проводником-арабом. Не раз он оборачивался и видел, что Фивершем по-прежнему стоит у колодца, не раз ему хотелось остановиться и поехать обратно к этой одинокой фигуре, но он сдерживался и просто махал рукой, хотя даже на это прощание не получал ответа.

Фивершем уже и думать забыл о своем товарище по побегу. Этим утром подошли к концу шесть тяжких лет испытаний, но он почему-то ощущал не радость, а потерю и пустоту. Потому что шесть лет, несмотря на трудности и ошибки, эта миссия укрепляла его дух и поддерживала. Теперь ему казалось, будто жизнь стала пуста. Этни? Несомненно, она давно замужем. И он с горечью понял, какую непоправимую ошибку совершил шесть лет назад. Фивершем представил лондонскую квартиру с видом на тихие деревья и лужайки Сент-Джеймсского парка, услышал стук в дверь и взял телеграмму из рук слуги.

Наконец, он очнулся от воспоминаний. В конце концов, его задача еще не вполне выполнена. Остался его отец — сейчас он, должно быть, читает после завтрака «Таймс» на террасе Брод-плейс среди сосен Суррейских холмов. Нужно нанести отцу визит и отвезти четвертое перо в Рамелтон. А еще послать из Суакина телеграмму лейтенанту Сатчу.

Фивершем сел на верблюда и вместе с Абу Фатмой медленно поехал на запад, к Вади-Хальфе. Но чувство потери в тот день так его и не покинуло, как и гнев на собственную недальновидность, приведшую к краху. Он четко видел в мерцании воздуха над пустыней лесистые склоны Рамелтона. Со всей глубиной своего отчаяния Гарри Фивершем в тот день впервые усомнился в существовании «после».

Глава тридцать первая

Фивершем возвращается в Рамелтон

Августовским утром того же года Гарри Фивершем проехал по мосту Леннон в Рамелтон. От палящего солнца Судана его лицо загорело, годы испытаний оставили свои следы; он незаметно подъехал по узкой улочке города. На вершине холма он повернул на широкую дорогу, которая спускалась в долины и поднималась на холмы, и вела по прямой к Леттеркенни. Он ехал довольно быстро в компании призраков.

Прошедшие годы постепенно улетучились из его мыслей во время путешествия по Египту и континенту. Теперь они стали призрачными. Он не мечтал бы и о вещах, которые могли произойти, если бы не одни серьезный изъян. Происходившее здесь, в этом маленьком ирландском городке, было слишком определенным. Здесь он испытал счастье, здесь перенес страдания; здесь его присутствие принесло удовольствие, и здесь он совершил самую ужасную ошибку. Он остановился напротив церкви, возвышающейся над дорогой по правую руку, и подумал, осталась ли Этни в Рамелтоне, жив ли старый Дермод и какой прием его ждет. Но Фивершем мгновенно очнулся, осознав, что сидит на лошади на пустой дороге в тишине августовского утра.