Четыре писаки

«Э, голубчик… Вот здесь-то и появляются зацепки! Твои аппетиты, направленные на, упокоившуюся полтысячелетия назад, обретают реальную почву! А может вовсе и не Дигби казнил квази-жену квази-Хенри, то бишь – тебя самого? Была ли она твоей лишь в мечтах, как и сама Анна? Скорее всего, ты страдаешь раздвоением личности и, временами, перевоплощаешься в Генриха Восьмого, а в мисс Хатчинсон ты распознал свою вторую супругу – Анну. Потом ты уличил её в квази-неверности себе и обрёк на казнь?» – вертелось в мозгу Айзека, а вслух он спросил:

– Вы, наверное, были неравнодушны к Линде, раз уж она так напоминает Анну?

– А как же может быть иначе? – невнятно, с трясущейся челюстью, ответил Дастин. – Но, мой страх потерять её разбухал с каждым днём, становясь уже зримым, как чёрное, неизбежное зло.

Он долго, оторопело смотрел на окруживших его слушателей, словно не замечая их за минуту до этого.

– Я Вас могу понять – роковые женщины. И та, и другая, – усмехнулся Энди.

– Именно! – Дастин уже не пытался скрывать, что его трясёт. – Пишут, что сам Хенри долго мучился кровавыми кошмарами после казни Анны. А мне, после мистической смерти Линды, кажется, что она смотрит на меня из-за каждого угла… Страшно… Присутствие в комнате кого-то невидимого всегда пугает…

– Ведь смерть её была нереальной. Она мистична. Ну кто бы мог отрубить ей голову? – подыграл ему Айзек.

– Вы имеете в виду Линду?

– Да, конечно, во времена Генриха было иначе.

– В самом деле, кто бы мог отрубить Линде голову в наше время? Постойте! Я понял! Линда – это перевоплощённая Анна! Ведь только этим можно объяснить отделение её головы от тела! Это же астральная смерть! Не настоящая! Наша Линда жива! Её нельзя хоронить! Надо срочно сказать всем! – Дастин буквально кричал.

– Успокойтесь, я обещаю передать Ваши слова полиции, – уверял Эрон.

В это время к заключённым вошёл офицер и заявил, что все будут очень скоро освобождены, поскольку мисс Мелани Дигби дала показания против мистера Мэйсона Дигби. Якобы она лично видела, что её брат отрубил голову мисс Линде Хатчинсон. Все были шокированы таким заявлением и только тогда заметили, что Мелани уже давно нет рядом с ними.

– Ну и дурак же ты, Мэйсон, – рассмеялся Айзек. – При всех твоих причудах, такого от тебя не ожидал.

– Это досадное недоразумение. Зачем бы мне её было убивать? Какой вздор. Сестрёнка хочет моих денег, вот и бесится, – с удивительным спокойствием ответил Дигби.

– Слишком много совпадений, мой мальчик, – усмехнулся Энди.

– Мой адвокат докажет мою невиновность, – совершенно хладнокровно произнёс Мэйсон.

– Hora est – час настал, пришло время. И мне искренне тебя жаль, – сказал Айзек.

– Ты что, латынь изучал? – спросил Энди.

– Мой прадед по материнской линии был одним из первых эсперантистов в Америке. А ведь тогда верили, что эсперанто породит новую религию, которая осчастливит весь мир. Таким образом, средиземноморские наречия мне не чужды.

В помещение вошёл дежурный и пригласил мистера Хоумера на выход, рассыпаясь в извинениях. Энди кивнул Айзеку:

– До скорой встречи.

Энди ушёл, а через минут двадцать явился знакомый офицер, сухо извинился за причинённые неудобства, и заявил, что все свободны за исключением мистера Дигби. Мэйсон начал вяло возмущаться, но тут Айзек подошёл к офицеру и сказал, что собирается сделать заявление с глазу на глаз. Полицейский согласился с явным раздражением в голосе и отменил пока разрешение покинуть участок. Эрон высказал свои умозаключения по поводу вины Рафлсона, страдающего раздвоением личности.

– Ну и что же здесь убедительного? Не забывайте, что Вы можете обвинить невинного! – вяло среагировал офицер.

– Рафлсон сказал, что это астральная смерть, не настоящая, а Линда жива. Это уже позволяет делать выводы. Для него Линда это некое сексуальное воплощение Анны Болейн. Вся ситуация и возбудила какое-то смутное, индуцирующее начало в дебрях его подсознания, принимая всё более чудовищные, уродливые формы. Но Линда не выказывает расположение неприглядному Рафлсону. В этом случае, выходит, что она оскорбляет самого короля. С этого момента Линда-Анна подлежит казни и иного выхода у Дастина-Хенри быть не может – замкнутый круг. Подобное возможно в особых случаях шизофрении, если я не ошибаюсь, – уточнил Айзек. – Наконец, он решает, что казнь должна свершиться именно сейчас, несмотря на множество людей поблизости. Но не исключаю, что он находился под постоянным действием сильных наркотиков.

– Он сам может подтвердить это ещё раз для протокола?

– Вряд ли он станет с вами откровенничать так, как вышло со мной. Он может испугаться. Но он – маньяк, а не расчётливый убийца.

– Что же – похоже на истину… – протянул эксперт.

– Если, конечно, дающий показания не заинтересован лично. Вы имеете ещё что-то сказать? – офицер вскинул на Эрона раздражённо выпученные, из-под густых бровей, глаза.