Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия

Поначалу они действительно ничего не меняли. Вернее, делали вид, что в их отношениях ничего не изменилось. Марчелло так же делил себя на два дома — неделю жил в Риме, неделю — в Париже. Пока однажды Катрин не сказала: «Наши отношения себя исчерпали. Прости и… прощай». И почему-то отвернулась к окну…

Мастроянни вернулся в Италию. А Катрин продолжала приходить в Латинский квартал Парижа, чтобы в одиночестве (черный парик и солнцезащитные очки изменяли ее внешность до неузнаваемости) побродить по узеньким улочкам района, где снимал квартиру Мастроянни. И где счастье было так возможно.

Катрин отпила остывший кофе и, поставив чашку на стол, поднялась. Черные очки, шляпка, вуаль — кажется, она сможет спокойно перейти улицу. В расположенном через два дома кафе Денев уже ждали журналисты.

— Мадам Денев, — начали репортеры, как только актриса присела за столик и заказала кофе. — Только что вы снялись в потрясающем фильме Франсуа Трюффо «Последнее метро». В каждой своей работе вы такая разная, такая не похожая на себя. Кто вы, мадам Денев?

— Я? Ну, для начала — мадемуазель. А еще… Эгоистка. И мой эгоизм заключается в том, что я делаю то, что мне нравится. И делаю это с интересными мне людьми. Если бы я создавала одни и те же вещи, это быстро бы мне наскучило. Поэтому главное для меня — не останавливаться на достигнутом.

— Позвольте мне, мадемуазель Денев, не согласиться с моим коллегой, заявившим, что вы во всех фильмах разная и не похожая на себя. На мой взгляд, в каждой роли есть одна вещь, которая следует за вами из фильма в фильм. Это ваша красота!

— Благодарю вас за комплимент. А знаете, — неожиданно ей вдруг захотелось поговорить, — очень долго меня считали не то чтобы робкой, а просто-напросто недалекой. Представьте хорошенькую девушку, которая ничего не в состоянии сказать — очень быстро за ней закрепляется соответствующая этикетка. Я не любила игр. Рано сама научилась читать. Больше всего любила патетичных героинь Эмилии Бронте и вздрагивала от женщин Франсуа Мориака…

— А мемуары Роже Вадима вам не попадались? Нет? Тогда позвольте, я зачту вам всего одно предложение — о вашей работе в «Пороке и добродетели». «Она была девственницей, — это месье Вадим пишет, не я, — но даже если бы и не была, то выглядела бы как девственница. А это очень сексуально».

— Вы, кажется, собирались прочесть только одно предложение. Ну да ладно. И что вы хотите услышать от меня?

— Ваше отношение к мемуарам?

— Воспоминания Роже, судя по всему, несколько пространнее того, что вы только что зачитали. А значит, мои комментарии последуют позднее. И не на встрече с журналистами, а в суде. А теперь, господа, — всего доброго. Я так и думала, что больше всего вас будет интересовать моя последняя работа.

Эпизод 4. Год 1991. Лос-Анджелес. Бар в холле пятизвездочного отеля «Четыре сезона»

Накануне очередной церемонии награждения премией «Оскар» отель полон кинозвезд, их агентов, телохранителей и журналистов. Все о чем-то переговариваются, спорят, смеются. И неожиданно как по команде замолкают. По лестнице, убранной роскошным ковром ручной работы, спускается очаровательная женщина. Заметив, что внимание всех присутствующих обращено на нее, она обворожительно улыбается: «Бонжур, господа». Это Катрин Денев, прилетевшая в Штаты специально на церемонию «Оскара», так как фильм «Индокитай» с ее участием выдвинут на соискание главной кинопремии в номинации «Лучший иностранный фильм». Денев уже ждет съемочная группа канала СВС, купившего права на эксклюзивные интервью номинантов. Пока устанавливают камеры и свет, Денев вручают небольшой сувенир, который она принимает с дежурной улыбкой и… страхом, промелькнувшим в ее глазах. Так, по крайней мере, показалось репортеру.

— Мадемуазель Денев, этот подарок — знак нашей любви к вам и вашему таланту. Так что вы зря испугались. То есть, простите, я неправильно выразился…

— Не стоит извиняться. Я ведь действительно пугливый человек. В детстве я была болезненным ребенком, смерть матери и потом любимой сестры навсегда вселила в меня опасение, что я сама заболею и умру. Я боюсь любви, как боюсь боли. Потому что оборотная сторона любой любви — всегда боль. И в конечном счете — смерть.

— Вот уж никогда бы не подумал, что вы многого боитесь.

— А вы нет? А еще я боюсь старости. Как, впрочем, наверное, и все женщины. Было бы ложью уверять в обратном.

— Вам, наверное, известен главный секрет любви. Не поделитесь им?

— Если говорить о любви мужчины к женщине, то все очень просто. Лучший способ сохранить чувства — не выходить за него замуж.

— Кажется, у нас с вами получается классное интервью. Режиссер только что сказал мне, что камеры готовы. Давайте попробуем повторить все то, что вы только что говорили.