Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)

Ясно, что вновь открывшееся проблемное поле художественной литературы не могло оставаться неисследованным. Литература и занялась новой проблемой всерьез, как только она была "поставлена" взрывом над Хиросимой. Но для научной фантастики все это оказалось повторением пройденного.

Лео Сциллард признался, что читал Уэллса и задумался над проблемой еще в тридцатые годы. А отец-основатель атомной физики Эрнест Резерфорд в то же время едко прошелся по адресу любителей сенсаций, поверивших, что человечеству под силу будет обуздать и использовать энергию атома. Обладатель поразительной научной интуиции лорд Резерфорд счел достаточным бросить царственное: "Вздор!", не вступая в дискуссии. Его коллега Нильс Бор, тоже не последний человек в этой области, искренне пытался остудить энтузиастов с помощью "хладных числ". Самые светлые головы в науке упрямились за считанные годы до осуществления первой цепной реакции. И чуть более десяти лет оставалось до Хиросимы.

А теперь слово "неучам":
Мир — рвался в опытах Кюри
Атомной, лопнувшею бомбой,
А электронные струи —
Невоплощенной гекатомбой.. —

эти часто цитируемые строки родились в мозгу не писателя-фантаста, их написал в 1921 году поэт Андрей Белый. Интересно, кто-нибудь еще — физики, военные — употребили тогда это знакомое ныне всему миру словосочетание: "атомная бомба"?

После таких примеров вряд ли кого удивит прозорливость многих авторов научно-фантастических произведений.

Оказывается, "атомный" приоритет Уэллса тоже не представляется очевидным. Совсем недавно историки фантастики обнаружили забытое всеми произведение, в котором впервые, видимо, говорилось о сверхоружии. Одновременный взрыв всех его запасов способен был не только разнести вдребезги земной шар, но даже сообщить заметный импульс Солнечной системе! Появился роман англичанина Роберта Кроми "Удар судьбы" в 1895 году — и, разумеется, прошел незамеченным. Мало того, что в Англии бушевали страсти вокруг уэллсовской "Машины времени", — у читателей той поры уже сформировались кое-какие представления о мере научной достоверности, пусть и в фантастике!

В романе другого популярного автора тех лет, Джорджа Гриффита, уже описана "базука", стреляющая атомными снарядами ("Властелин труда", 1911). А чуть позже в Советской России вышли сразу две книги, ясно обозначившие тему "атомной опасности". В романе В. Никольского "Через тысячу лет" (1927) встречается удивительные слова о том, как во время неудачного эксперимента "атомы отдали скрытую в них энергию" и "взрыв тысяча девятьсот сорок пятого года (!) стер с лица Земли пол-Европы". Борьба человечества против угрозы атомного самоуничтожения описана годом позже В. Орловским в романе "Бунт атомов".

И наконец, через год после уэллсовского "Освобожденного мира" выходит роман "Человек, встряхнувший Землю", написанный американским писателем Артуром Трэйном в соавторстве с известным физиком Робертом Вудом. Книга эта удивительная! Мало того, что это одно из первых произведений, в которых обсуждаются последствия применения атомного оружия, а лучевая болезнь описана, видимо, впервые. Но авторы задумались и над перспективами использования разрушительной энергии во благо, а не во зло! В романе ученый-пацифист демонстрирует оружие, которое в состоянии поднять на воздух целые горные хребты, и принуждает нации Земли прекратить войну…

Что же, в это верили. Как раньше верили в "миротворческую" сущность аэроплана, динамита, газов, прочих технических новшеств — считалось, что они делают войну бессмысленной. Верил в это и автор "Освобожденного мира". В романе единое государство Земли вряд ли возникло бы, не переживи человечество жуткую атомную "прививку", и даже в 1942 году, когда будущее Европы и всего мира решалось под Сталинградом, в США вышел роман Бернарда Ньюмена "Секретное оружие", в котором описано, как взрыв некоего "суперснаряда" положил конец мировой войне (только благодаря бдительности ФБР автор не проговорился об атомной бомбе — таких слов в романе нет)…

Вера в миротворческую функцию бомбы была разрушена августовским утром 1945 года взрывом над Хиросимой. И это же событие явилось самым ярким и жутким доказательством прозорливости фантастов. К их удивлению, безразличие, накапливавшееся годами, разом сменилось пристальным вниманием.

Айзек Азимов в своей книге "Опус 100", вышедшей через четверть века после Хиросимы, вспоминает не без горечи: "Итак, была взорвана атомная бомба, и неожиданно это событие сделало научную фантастику респектабельной. Впервые фантасты явились миру не как группка чокнутых фанатиков; мы сразу же ощутили себя в положении кассандр, которым мир отныне внимал с почтительным смирением. Но право же, мечтал бы я оставаться до конца дней своих "чокнутым" в глазах всего света, чем достичь нынешнего признания такой ценой, ценой нового дамоклова меча над головой человечества".