Четыре рассказа

Лёня не смог осуществить эксперимент. Вовсе не потому, что мама могла оказать сопротивление. Просто представил, как она снова перестает дышать, застывает на койке… и не смог.

– Да, я перекусил, – ответил он, – не волнуйся.

Тут

– Не волнуйся, я перекусил, – сказал Мика, глядя маме прямо в глаза.

Она только пошевелила пальцами, что в ее положении было равносильно взмаху рукой: «Врешь!»

Мика не врал. Наверное. Он просто не помнил – ел или нет. Скорее всего, что-то ухватил из холодильника. А может и показалось.

Уже неделю он находился в угаре. Сценарий и книга рождались одновременно, почему-то совсем не мешая друг другу. На нотике Мика постоянно держал оба файла открытыми, и ни разу не ошибся окошком. Эпизоды сценария – плотные, энергичные, почти без диалогов – рождались словно сами, по отработанной схеме. Книга выбиралась наружу мучительными потугами, надолго застревая на каком-нибудь месте. Некоторые страницы приходилось переписывать полностью по пять-шесть раз, чтобы потом выкинуть из текста.

Мика не был уверен, что он ел каждый день. Это было неважно. Придуманный им мир становился реальнее окружающей действительности. В придуманном мире еда не представлялась обязательным элементом. Разве что как фон для какого-нибудь действия или диалога.

Но мама всего этого не знала, а знала бы – тревожилась бы еще больше. Этого Мика допустить не мог. Она и так стала прозрачной, как восковой муляж наливного яблока. Почти не говорила, и Мика выучил скупой язык ее жестов и мимики. Вот сейчас она чуть-чуть нахмурилась, и он понял, что маме нужно поспать.

– Побегу я, – сказал Мика, поднимаясь, – сценарий надо сдавать.

Теперь на бескровном морщинистом лице появилось подобие улыбки. Она гордилась своим замечательным сыном. И снова шевеление пальцев, которое на сей раз означало: «Иди, сынок, работай!». А потом чуть поджатые губы: «Но покушать не забывай»

Мика улыбнулся и вышел. Его всегда смешило слово «кушать», оно вызывало в воображении образ купчихи, которая двумя пальчиками извлекает изюминку из вазы с сухофруктами.

Так, улыбаясь, он сделал несколько шагов по коридору и вдруг замер. Он понял, чего – вернее, кого – недоставало в его романе. Там должен быть молодой ученый, поздний сын одной из женщин. Физик? Пусть физик. Мика дрожащими от нетерпения руками вытащил нотик из сумки и примостил его на подоконнике. Зачем там молодой физик? Непонятно… Но он точно нужен! Он… он…

Мика с трудом дождался, пока нотик проснется, и лихорадочно застучал по клавиатуре. Он не знал, к чему в романе новый герой, зато пальцы отлично знали. Они вписывали нового персонажа, казалось, совсем без участия Микиного мозга. И не было никакого мучительного подбора слов, сомнений и колебаний. Текст уже существовал, Мике оставалось лишь набрать его.

…Мика вздрогнул, когда почувствовал чью-то руку на своем плече.

– Я говорю, хорошие новости, – Михаил Валентинович говорил громко, видимо, не до конца поверив, что Мика вернулся в реальный мир. – Твою маму можно подлечить!

Это подействовало ободряюще. Мика забыл о нотике, об оборванном на полуслове предложении, он засыпал врача вопросами. Михаил Валентинович отвечал терпеливо, словно Мика сам был больным, которого следовало сначала успокоить, а уж потом лечить.

Есть клиника в Швейцарии. Как раз по профилю. Стоит дорого. Нет, в рассрочку нельзя, надо внести деньги сразу, с россиянами они иначе не работают. Одолжить? Да, есть пять тысяч евро, но это все. Когда начнут лечение? Как только, так сразу. Но, сам понимаешь, лучше пораньше.

Всё выяснив и записав, Мика бросился на улицу. Вспомнил про нотик, вернулся. Еще раз поблагодарил врача. Поймал такси и попросил отвезти в ближайший банк…

…Кредит ему не дали. Пришлось выпрашивать деньги у продюсеров. Мика шел на поклон от отчаяния, он не очень-то верил в щедрость и благородство малознакомых людей. Однако первый же продюсер – генпродюсер канала – согласился выплатить аванс. Огромный аванс. Как раз такой, что хватило на половину суммы за лечение. За это пришлось подписать кабальный договор, но Мика не колебался ни секунды.

Остальные деньги добывал по знакомым. На крайний случай подумывал заложить квартиру, но обошлось: сумму собрал полностью за два дня.

И все эти дни продолжал писать. Теперь роман писался как будто сам. Мика видел своего героя, который понемногу выходил на первый план, оттесняя остальных. Мика просто записывал то, что видел.

Вот сейчас он катает свою старенькую мать в кресле-коляске по парку. Осень только начинается, прядки желтых и красных листьев похожи на мелирование в прическах девочек-кислотниц…

Где-то