Четыре сезона

Мы чуть ли не бегом отправились в обратный путь. Разговаривать никому не хотелось. Не знаю, как остальные, но я почувствовал необходимость кое-что обмозговать. Это «кое-что», связанное с телом Рэя Брауэра, беспокоило меня тогда, продолжает беспокоить и теперь.

Обширный кровоподтек на одной стороне лица, небольшая рваная рана на темени, запекшаяся кровь из носа – и больше ничего, по крайней мере, ничего видимого. Бывает, в пьяной драке получают повреждения похлеще и, чуть оправившись, ударяются в запой по новой… И тем не менее, его должно было сбить поездом – иначе почему с него слетели кеды? А как это так вышло, что машинист его не заметил? Мог ли поезд отбросить его в сторону, но не убить при этом? Думаю, что при определенном стечении обстоятельств такое вполне могло случиться. Ударило ли его поездом в челюсть в тот момент, когда он попытался увернуться? А может, он еще был жив в течение нескольких часов и там лежал, дрожа, один-одинешенек, отрезанный ото всего мира? Может, он и умер-то от страха? Вот точно так же умерла однажды птица с перебитым крылом, умерла прямо у меня на руках. Перед смертью ее тельце трепетало, клюв открывался и закрывался, будто в предсмертном крике, темные блестящие глазки с мольбой смотрели прямо на меня, потом дрожь прекратилась, клюв остался полуоткрытым, а темные глазки словно затянуло белесой пленкой. То же самое могло произойти и с Рэем Брауэром. По-видимому, он умер, измученный нескончаемым ужасом, не имея больше сил цепляться за жизнь.

Но больше всего меня, похоже, беспокоило другое. Помнится, в радионовостях сообщалось, что он отправился за ягодами. Позднее я специально перелистал в библиотеке газетные подшивки – все правильно, он ушел в лес собирать ягоды, а значит, должен был взять с собой корзинку, ведерко или же что-то в этом роде. Однако ничего подобного поблизости от тела мы не обнаружили. Мы нашли сам труп, нашли кеды, и больше ничего. Быть может, он выбросил корзинку где-то между Чемберленом и тем болотистым участком местности в Харлоу, где и нашел свою смерть. Сначала, очевидно, он, наоборот, цеплялся за этот предмет, напоминающий о доме, о тепле и безопасности, однако по мере того как он осознавал весь ужас своего положения – одиночество, отсутствие всякой надежды на помощь, необходимость уповать лишь на собственные силы, – по мере того как страх пронизывал все его существо, он, должно быть, совершенно бессознательно зашвырнул корзинку куда-нибудь в кусты у насыпи.

Не раз возникало у меня желание попытаться найти эту корзинку – если она, конечно, вообще существовала. И даже много лет спустя меня неоднократно посещало искушение отправиться одним прекрасным солнечным утром в Харлоу одному, без жены и детей, вырулить на ту самую проселочную дорогу в почти новехоньком «форде»-пикапе, а добравшись до места, достать из багажника свой старенький рюкзак, стянуть рубашку с плеч и обвязать ее рукавами вокруг пояса… Потом натереть грудь и плечи жидкостью от комаров и продраться сквозь кусты к тому самому заболоченному участку. Интересно, пожелтела ли там трава по форме его распростертого тела? Ну конечно же, нет, ничто там уже не напоминает о том давнем происшествии, нужно же в конце концов мыслить здраво и не давать волю своей чрезмерной писательской фантазии… Затем я заберусь на насыпь, поросшую теперь уже густой травой, и не спеша побреду вдоль ржавых рельсов по полусгнившим шпалам в сторону Чемберлена…

Все это глупости. Двадцать лет минуло с тех пор, и, конечно же, та корзинка для черники давно сгнила в густом кустарнике, раздавлена гусеницами бульдозера, расчищавшего очередной участок под строительство, или же просто обратилась в прах. И тем не менее я не могу отделаться от мысли, что она до сих пор там, где-то возле старой заброшенной узкоколейки. Время от времени желание поехать поискать ее становится прямо-таки всепоглощающим. Оно, как правило, посещает меня по утрам, когда супруга моя принимает душ, а ребятишки смотрят очередную серию «Бэтмена» или «Скуби-ду» по 38-му бостонскому каналу. В такие минуты я вновь становлюсь тем Горди Лашансом, который много лет назад отправился с друзьями на поиски тела погибшего сверстника. Я снова ощущаю себя мальчишкой, но тут же меня будто окатывает холодным душем, и я задаю вопрос: каким именно мальчишкой из двоих?