Четыре сокровища неба

Если вы видели Бай Хэ при дневном свете, казалось, что ее кожа впитывает солнце. Ночью она затмевала луну. Когда она улыбалась, свет падал на вершины ее скул. Дочь кузнеца не могла иметь такую хорошую кожу, но Бай Хэ стала исключением. Она была благословлена некой чистотой. Соседи говорили, что на лице этой девушки живет свет звезд.

Когда Бай Хэ исполнилось двенадцать, в дом ее родителей принялись наведываться высокопоставленные мужчины из города. Новости об особенной девушке со стеклянной кожей распространились далеко, и все надеялись увидеть ее своими глазами. Деревенские девушки толпились под окнами, месили обувью грязь, желая мельком увидеть посетителей. Они знали фермерских мальчишек с перемазанными ртами, знали своих отцов и их грубые ладони. Но они никогда не видели таких могущественных людей, как эти.

Один за другим городские мужчины уверенно входили в дом Бай Хэ. Каждый их шаг был тверд, каждое движение заявляло: я ничего не боюсь. Это была уверенность комфорта, денег и хорошей жизни.

Во время этих визитов Бай Хэ заходила в гостиную с вуалью на лице. Тела городских мужчин напрягались в предвкушении, костяшки пальцев белели. «Кожа нашей дочери – единственная в своем роде, – говорили ее родители, обращаясь к присутствующим. – Вы никогда не видели ничего подобного. Такая кожа, безусловно, подарок от бессмертных свыше».

Они все лили и лили речи перед городскими мужчинами и Бай Хэ, пока не начинало казаться, что вуаль никогда не спадет. Соседские девушки на улице нетерпеливо скулили, вцепившись руками в подоконник. Кого же выберет Бай Хэ? Как же выглядит настоящая любовь?

Затем речи, наконец, прекращались. Бай Хэ поднимала свою вуаль, обнажая лицо из стекла. Девушки на улице смотрели с завистью. А комната замерла, мужчины упивались ею. Жемчужины океана можно назвать прекрасными, но ни одна из них не была так прекрасна, как ее лицо.

Все девушки в деревне знали, что она отправится в такие места, в которых ни одна из них никогда не побывает. Рядом с ней их кожа была тускла и ряба. Им придется просить у мира милости. Но он лежал у ног Бай Хэ. Увидев то, что они увидели в тот день, некоторые девушки поклялись есть один лишь белый рис. Другие решили, что вырвут волосок с головы Бай Хэ. Все они верили, что должен быть способ украсть магию, жившую в ее теле.

На следующее утро деревня проснулась от криков. Родители Бай Хэ бегали от двери к двери в ярости и истерике. «Нашу Бай Хэ украли, – кричали они. – Кто-то похитил ее ночью».

Деревня не отзывалась. Девушка со стеклянной кожей исчезает, что тут поделать? «Впустишь в свой дом столько мужчин, и тебе грозят неприятности», – говорили они. «Возможно, это цена за ее стеклянную кожу», – говорили другие. Они заперли двери и занавесили окна одеялами, чтобы не слышать горя ее родителей. Не уподобляйтесь Бай Хэ, предупреждали они своих дочерей. Не пытайтесь быть красивыми. Видите, что это принесет вам?

История Бай Хэ служила просто страшилкой для девушек в нашей деревне. Я знала это. Но даже в этом случае я радовалась тому, насколько мало я похожа на нее. У меня была голова в форме яйца и глаза, из-за которых я выглядела вечно усталой или заплаканной. Мое лицо часто принимало серьезное выражение. «В тебе есть серьезность, – говорила моя бабушка, – которая сопровождает каждое твое движение».

Лучше выглядеть как угрюмый мальчик, чем как девушка со стеклянной кожей. Бай Хэ украли, потому что она слишком выделялась. А я никогда не выделялась.

До этого момента.

Снова при воспоминании о рыбацкой деревушке, домике с тремя пролетами и, наконец, о родителях накатила старая тоска. Жуткая тишина их пустой спальни. Затихший ткацкий станок. Момент, когда огромная потеря пронзила меня насквозь, и ничто, даже 36 501 камень, не могло бы заполнить пропасть, которую она оставила. Почему вы исчезли? Почему не взяли меня с собой? Вам было легко покинуть меня? Иероглифы проносятся мимо, как в огне: обман, предательство, потеря. И наконец, стыд. За этот гнев, за эти обвинения. За то, что вообще приходится прощать. Что бы ни заставило их уйти, это не их вина. Я должна поверить в это. Я должна держаться за это, иначе никогда не выберусь из отчаяния. Я прижимаюсь спиной к холодной стене, когда эхо яда возвращается. Черный: так тоска может прожечь дыру в легких.

Когда я снова просыпаюсь, то понимаю, что со мной в темноте есть что-то еще. Я уверена в этом. Оно бродит по комнате, скользит вверх и вниз по стенам, просачивается сквозь грязный пол. Мне нужно сесть и посмотреть, но тело как доска, жесткая и тяжелая. Моргни, говорю я себе. Теперь подними руку. Рука не двигается. Что бы это ни было, оно приближается. Я чувствую, как его дыхание пробегает по моему телу: покалывание начинается от пальцев ног и доходит до пупка. Теперь оно прямо надо мной, смотрит вниз, злорадствуя над моей неспособностью сражаться. Я смотрю вверх, мои глаза шарят во тьме, которая придает этому созданию силу.

Пошевелись, хочу закричать я. Но мой крик в ловушке, как и все остальное тело.