Четыре солнца

О затмении, о том, какие чувства при виде его охватили войско, достаточно сказано раньше. Князь успокаивает спутников, называя их братьями. Правда, в издании 1800 года стоит еще союз: Братье и дружино! — будто Игорь обратился по отдельности к ближайшим соратникам и ко всем остальным. Но, не говоря уж о том, что сразу несколько тысяч человек не услышали бы его, вспомним: рядом с Игорем находился лишь один брат. Может быть, названы братьями те, кто составлял высшую часть войска, а к прочим относится слово дружино? Но дружинники — это и есть цвет отряда; по-современному, кадровые военные. Те, кто брался за оружие только для похода или при обороне, назывались иначе — вои (воины). К тому же упомянуто: князь сказал именно дружине своей, а не всем. Итак: «Братья! Лучше быть убитым, чем пленённым. Кинемся в бой да посмотрим на синий Дон!»

Излагается как бы краткая история похода: затмение, потом призыв не сдаваться в окружении, а всё же идти к Дону. Отметим, насколько же здесь утратила свой буквальный смысл формула всядемъ на комони: ведь в окружении князь приказал всем, наоборот, спешиться. И поэт возвращается к побуждениям Игоря, чтобы отчасти оправдать его:

Спала князю умь похоти,
    и жалость ему знаменее заступи:
          «Искусити Дону великаго хощу бо, —   рече, —   7 7 7 7 7

, Vкопие приломити
    конець поля Половецкаго,
          съ вами, русичи, хощу главу свою приложити,
              а либо испити шеломомь Дону».                5 14 4 14 5, III

Поэт сравнил темы Бояновых песен со своей и вновь обращается к предшественнику: «О, соловей Боян, как ты воспел бы эти полки!».

О, Бояне,

                                        (1 2 1 - -, II)    соловiю стараго времени,                    (2 3 2 1 1, С)          абы ты сiя пълкы ущекоталъ,            (3 1 1 3 1, III)      6 6 4 4 2, IV?скача, славiю, по мыслену древу,                 (3 1 2 1 3, III?)    летая умомь подъ облакы,                    (3 3 1 1 1, III)      6 4 3 2 4, С?свивая славы обаполы сего времени,                4 3 3 4 -, Дрища въ тропу Трояню чресъ поля на горы.          4 4 1 2 2, III?

Снова изображена языческая вселенная с деревом, облаками, полями. И не в трёхмерном только мире живёт Боян, он властвует ещё над временем, соединяя былую славу с новой, видя прошлое и будущее — по обе стороны (обаполы) настоящего. Оттого и скреплено: он поэт стараго времени, но как бы он пропел о делах сего времени! И ещё заметьте, как переходят друг в друга русское соловей, старославянское славий, затем славы. Такое же нерушимое соединение: Рища въ ТРопу Трояню чРесъ поля на гоРы.

А кто такой Троян? Об этом написаны горы статей, здесь усматривали то римского императора Траяна, то царя гомеровой Трои, то разных князей из числа тех, кто являлся отцом трёх сыновей либо одним из трёх братьев, то самого Бояна, чьё имя искажено. И ещё был языческий бог Троян. Видимо, он считался родоначальником славян, сыном Даждьбога, управлявшего небом, и матери — сырой земли. Славяне когда-то жили там, где потом стали кочевать половцы. Игорь отправился в землю Трояна. Кому и славить его поход, как не Бояну, слагавшему песни о «первых временах»!

Языческие боги вновь и вновь будут встречаться в поэме. Когда Русь приняла христианство, их объявили бесами, запретили даже упоминать. Но разве можно забыть небо с солнцем и землю? Не в силах с ними бороться, церковь в конце концов хитро смягчила своё отношение, переведя древних богов в звание просто предков, обожествлённых за их заслуги. Долго ещё на Руси существовало двоеверие.

Пѣти было пѣсь Игореви, того Ольга внуку:
    «Не буря соколы занесе
          черезъ поля широкая —
    галици стады бежать кь Дону великаму».        10 10 10 10

5, IV