Четыре солнца

Сь заранiя вь пятъкъ
    потопташа поганыя пълкы половецкыя              9

5 1 3 -, IIи, рассушась стрѣлами по полю,
    помчаша красныя дѣвкы половецкыя,
          а съ ними злато и паволокы,
              и драгыя оксамиты,                    14 9 3 13 2, III?
орътъмами и япончицами,
и кожухы начаша мосты мостити
          по болотомъ                                6 9 - 9 1, III?
              и грязивымъ мѣстомъ,
                  и всякыми узорочьи половецкыми.   2 5 2 9 1, II?
Чьрленъ стягъ, бѣла хорюговь,
    чьрлена чолка, сребрено стружiе —
              храброму Святославличю!                7 6 6 1 4, IV?

Покрывала с кибиток, епанчи (накидки, плащи) и кожухи дружинники бросают под ноги коней. Князю вручаются почётные реликвии: знамена и чёлка, или бунчук, — выкрашенный конский хвост на серебряном древке (или, возможно, стружие — не древко, а пика, длинное копьё).

В строфе звучит топот копыт, поначалу стремительный, потом замедляющийся: въ ПяТьКъ ПоТоПТаша Поганыя ПьлКы ПоловецКыя… По Полю, Помчаша… ПоловецКыя… ПаволоКи… яПончицами…

Опустилась ночь. Та самая, что скрывает подбирающихся к полку врагов. Далеко от родной земли залетело гнездо (семья, род) Олеговичей. Не было оно рождено на поругание. Но уже скачет к нему Кончак, а по его следу Гзак.

Дремлеть въ полѣ
    Ольгово хороброе гнѣздо —
              далече залетѣло!

                    2 9 9 - -, IIНе былъ онъ обидѣ порождено
    ни соколу, ни кречету,
          ни тебѣ, чьрный вранъ,
              поганый половчине!                2 10 8 8 2, СГзакъ бѣжить сѣрымь вълкомь.           1 1 2 2 —, IIIКончакь ему слѣдъ править
къ Дону великому
              друга дни велми рано.             4 4 4 4 4, V

Последняя строка относится и к началу следующего стиха: «Кровавые зори день предвещают»:

Кровавыя зори свѣтъ повѣдають,
    чорныя тучи съ моря идуть,
          хотять прикрыти четыри солнца.

          7 7 3 10 3, СА въ нихъ трепещуть синiи мълнiи.                  1–2 4 1, IIБыти грому великаму,
    итти дождю стрелами съ Дону великаго!        3 4 3 7 4, С

Речь как будто о природе. И в то же время: кровавый будет день, тучами надвигаются враги, поблёскивают их сабли. Быть грому и дождю!

Ту ся копiемъ преламати,
    ту ся саблямъ потручяти
          о шеломы половецкая
    на рѣцѣ на Каялѣ, у Дону великаго.          13

8 8 5 5, С

В древнерусском языке ся ещё не слилось с глаголом, могло занимать во фразе любое место. Ту ся потручяти — тут побиться, притупиться.

Реку Каялу бесполезно искать на карте. Предположения о том, что скрывается под этим названием, отпадали одно за другим, наконец осталось вроде бы единственное — Калитва; поэт переименовал её, использовав, видимо, слово каяти — печалиться, горевать, проклинать. Однако недавно опять промелькнуло сообщение, возрождающее прежнюю гипотезу: теперешняя Макатиха и есть Каяла, это половецкое название значило «скалистая»; говорят, Макатиха в древности такой и была.

О, Руская землѣ!                                2

1 2 - 1, IIIУже не шеломомь еси.                       - 2 4 1 1, IIСе вѣтри, Стрибожи внуци,
    вѣють съ моря стрѣлами
          на храбрыя пълкы Игоревы.     5 3 5 9 2, С?

Вот и ветер заодно с половцами. Он в тех местах дует с моря и помогает вражеским стрелам. Стрибог у язычников ведал ветрами. Обратите внимание на звукопись: СЕ ВЕТРИ, СТРИбожи Внуци, ВЕють съ моРя СТРЕлами на хРабРыя пьлкы ИгоРЕвы.

Земля тутнеть, рѣкы мутно текуть,
    пороси поля прикрывають, стязи глаголють.

      5 5 4 5 5, V?

Земля гудит. Замутились реки, вброд перейдённые конницей. Поднятая ею пыль покрывает поля — или сами кочевники надвигаются подобно лесу (слово поросль могло звучать как порось). Стяги шумят. Стягъ — это ещё и отряд, то есть слышится многоголосый говор войска.