Четыре степени жестокости

Он замолчал. Что я могла ответить? Я поблагодарила его за предостережения, но, в свою очередь, не стала делать признаний. Впрочем, я не думала, что они ему нужны.

Официантка принесла нам кофе. Я заказывала себе без кофеина. Мне и так хватало адреналина в крови.

— Ты же смотрела видео. Что думаешь по этому поводу? — спросил Руддик, размешивая сливки.

Чего он ждал? Что я начну возмущаться? Я не видела в этом необходимости. В результате «представления» никто не пострадал. Мальчишки есть мальчишки. Меня не коробила жестокость, которая могла потрясти до глубины души «слабых сестричек». Это видео насторожило меня исключительно в свете событий, произошедших с Кроули.

— Где ты его обнаружил? — спросила я.

— На одном из сайтов, где выкладывают такие клипы. Но там больше ничего нет. Кто-то убрал этот ролик.

— Кто?

Руддик пожал плечами.

— А что это за «Социальный клуб Дитмарша»? — спросила я. — Мне хотелось бы подробнее узнать о нем. И я обязательно это выясню.

Он кивнул:

— Согласен. Мы должны выяснить это каким-то образом.

Я замолчала, не зная, как продолжить беседу.

— Дело не только в названии. Я там еще заметила значок, эмблему. Ты не обратил на нее внимания?

— Три перевернутых треугольника, — кивнул Руддик.

Его интерес приободрил меня, придал смелости.

— Три треугольника, заключенные в круг, — сказала я. — Уверена, они взяли за основу значок радиации. — Я вытащила из кармана ручку, нарисовала знак на салфетке, а затем перевернула ее. — Видишь? Точно такой щиток есть в «Пузыре», над лестницей в подвал. Там еще оружейный склад и старый изолятор. Где я и обнаружила Кроули.

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Как тебе удалось установить связь?

Я еще была не готова сделать признание и старательно подбирала слова, чтобы случайно не проговориться.

— Первый раз я заметила этот значок на одном из рисунков Кроули, которые он делал на занятиях рисованием. Затем несколько раз замечала такую же метку среди граффити на стенах тюрьмы. Когда работала в «Пузыре» накануне Рождества, то обратила внимание на значок радиации, который был перевернут, и в тот момент меня осенило. Я подумала, что, возможно, это имеет какое-то значение, и спустилась в Город. Я и представить не могла, что найду там Кроули.

Руддик посмотрел на меня так, словно хотел что-то добавить, но передумал.

— Прекрасная работа. Вот что значит прислушиваться к внутреннему голосу. Ты больше ни о чем не хочешь спросить меня, пока мы не продолжили?

Я не знала, что он имел в виду под словом «продолжили», но действительно хотела кое о чем расспросить.

— А как называется твоя официальная должность? На кого ты работаешь? На ФБР?

Он кивнул, некоторое время молчал, а затем добавил:

— В какой-то степени да. Я расскажу тебе об устройстве департамента, когда пойму, что мы можем полностью доверять друг другу.

Отлично. Меня разозлило его нежелание отвечать. Но у меня остался один вопрос, и я хотела получить на него ответ прежде, чем дам согласие. Я даже удивилась, с каким трудом мне удалось его озвучить.

— Ты говоришь, Уоллес — грязный тип. Но откуда ты это узнал?

В глубине души я все еще надеялась, что это окажется неправдой.

— Дом был взяткой, — ответил Руддик. — Я не могу это доказать, потому что не располагаю ордером, который предоставил бы мне доступ к финансовой документации. Но сведения о банковских сбережениях Уоллеса, которые оказались весьма скудными, натолкнули меня на мысль, что дом послужил единовременной платой, гигантской взяткой за то, что недавно случилось в тюрьме или должно случиться в ближайшее время. Впрочем, Уоллес — всего лишь один из винтиков механизма.

Руддик открыл дипломат, вытащил четыре листа бумаги и осторожно разложил на столе так, чтобы нарисованные на них линии и круги соединились. Это могло быть чем угодно: от схематичного рисунка нервной системы человека до лунной станции в разрезе.

— Это пока лишь набросок. Я пытаюсь создать сетевую карту Дитмарша на основе различных сведений, которые мне удается добыть. Получается весьма любопытный винегрет. Проще говоря, это наглядное изображение всех контактов внутри тюрьмы — кто с кем и через кого общается. Я включил сюда зэков, офицеров охраны, а также гражданских, занимающих ключевые позиции: например, сотрудников почты, отдела закупок, лазарета и других мест, где регулярно встречается много людей. Я попытался проанализировать, кто из сотрудников тюрьмы чаще всего пересекается во время дежурств, кто с кем общается за пределами тюрьмы или имеет общих знакомых. Какие надзиратели одновременно посещают тренинги или вместе проводят отпуск. Я дополняю эти сведения финансовой информацией. Пристально слежу за заключенными, на чьи счета неожиданно поступают деньги, и за офицерами охраны, которые чаще других получают плату за сверхурочные часы. А еще отслеживаю продвижение по службе и выясняю, кому из надзирателей поручаются особые служебные обязанности.

Нам принесли еду, и Руддик осторожно отодвинул бумаги в сторону, чтобы не испачкать свою карту. Я вспомнила о моей попытке вступить в отряд быстрого реагирования. Особые обязанности.