Четыре стороны света и одна женщина

– Времена всегда одинаковы, дочка. Я не собираюсь позволять этому субчику портить тебе жизнь.

– Но я не собираюсь портить жизнь Арине, – искренне возмутился Максим. – Я намереваюсь сделать все, чтобы ваша дочь была счастлива. У меня есть для этого возможности. Можете мне не верить, но это так.

– А я и не верю, – отрезал отец. – Я видел, как она тут рыдала. И эти фотографии.

– Я прошу простить меня за эти фотографии. Это – просто искусство. Но я не должен был их делать, я не знал, как тяжело Арина это перенесет. Обычно девушки…

– Обычно все эти модели только и думают, что о деньгах! – воскликнула мать. – Наша Ариночка совсем не такая.

– Да, – вдруг улыбнулся Максим. – Она совсем другая. И она поедет со мной.

– А не слишком это самонадеянно? – возмутился отец. Он почти вскочил, чтобы выкинуть этого красавчика в сени, но Арина подняла руку.

– Я хочу тебе верить, – произнесла вдруг она с решимостью. – Возможно, я совершаю ошибку. Но я поеду.

– Ты не обязана с ним переться неизвестно куда! – закричал отец и стукнул по столу кулаком так, что чашка с чаем подпрыгнула. Мать всплеснула руками и принялась подтирать чайное пятно, выплеснувшееся на скатерть.

Арина сидела, не шевелясь, и не сводила с Максима глаз. Наконец Максим не выдержал. Он встал, подошел к Арине и протянул ей руку.

– Идем, Синеглазка.

– Мне кажется, что мы недоговорили то, о чем говорили, – уперлась Арина.

– А мне кажется, что мы решили поговорить обо всем по дороге, – холодно заметил Максим. И вдруг добавил, улыбнувшись: – Пойдем, Белоснежка, если не хочешь, чтобы я запихнул тебя в машину силой.

– Арина! – воскликнула мать впервые за весь этот разговор. Ей не понаслышке было известно, что такое мужская жестокость. Максим очаровательно улыбнулся и немедленно добавил, что он все равно собирается носить ее дочь на руках все время, так что он действует из самых лучших побуждений и в интересах Арины. Мать растерянно смотрела на дочь, с ужасом понимая, что не в ее власти что-то изменить или повлиять на что-то. Сердце. Оно выбирает, а потом, случается, страдает.

– Останься, дочь, – глухо проговорил отец, глядя куда-то в сторону.

– Я… я не могу, – отвечала Арина, переглядываясь с Максимом.

– Что ж, – растерялась мать. – Раз ты решила…

– Ты не пожалеешь, Белоснежка! – улыбнулся Максим.

– Только я же просила не называть меня так, – произнесла Арина ледяным тоном.

– Прости, я просто устал и не выспался, – ответил Максим, но уголки его губ предательски поднялись. Конечно, он сделал это нарочно, чтобы позлить ее. За непослушание. – Ну что, едем?

Арина огляделась, будто пытаясь найти еще какой-то выход, кроме как встать и пойти за человеком, без которого она не может, но и выносить которого она тоже может с большим трудом. Наконец, решившись, она кивнула.

– Да. Сейчас. Я только…

– Что? – Максим посмотрел на нее с подозрением.

– Сейчас приду. – Она встала и направилась к двери в комнату, которая не так уж давно была ее комнатой и все еще оставалась, храня ее вещи, ее игрушки, ее плакаты.

– Я с тобой, – быстро попросил он.

– Ты что, боишься, что я снова?.. – притворно удивилась Арина, остановившись в дверях. Они молча испепеляли друг друга яростными взглядами. Мать растерянно смотрела на них, переводя взгляд с одного на другую. Уж как-то странно они вели себя. Столько недоговорок и полунамеков на то, о чем ей, матери, вообще неизвестно. И у нее возникло смутное ощущение, что она совсем не знает этой девушки с ярко-синими глазами и бледной кожей. Она выросла, она стала совсем другой. Она влюбилась.

– Я просто не хочу рисковать, Белоснежка, – он подошел к ней ближе, – никакого риска.

– Хорошо, идем со мной. – Арина внутренне сжалась, снова услышав свою проклятую кличку. Максим последовал за ней, с интересом рассматривая ее вещи, ее узкую детскую постель, вид из ее окна.

– Ты жила здесь, да? Это твоя комната?

– Да. – Арина следила за передвижениями Максима, сама же осторожно передвинулась к комоду у стены напротив кровати. Максим осматривался вокруг с неподдельным интересом, а затем его внимание привлек все еще висящий над письменным столом плакат.

– А это что – тот самый Дженсен Эклз, да? – воскликнул он, приблизив лицо к плакату. – Ты делала уроки и смотрела на него, да?

– Именно так, – подтвердила Арина. – А еще его хорошо видно с моей постели.

– Я хочу его сорвать и выбросить, – заявил Максим после долгой паузы. – Значит, ты лежала тут и мечтала о нем? Ты считаешь его красивым?

– Все девочки считают его красивым. – Арина улыбнулась. – Но ты красивее, если это важно для тебя.

– Я ревную тебя, Белоснежка. Я не привык испытывать такие эмоции, они мне не нравятся. – Он нахмурился и посмотрел на нее с той беспомощностью, после которой хотелось все ему простить и сделать все, как он хочет, лишь бы этот странный, неправильный, непонятный мужчина был счастлив. Если такого человека можно сделать счастливым.

– Я поеду с тобой, Максим. Я уже сказала тебе и повторю снова. Но это не значит, что я стану делать все, что ты захочешь. Я свободный человек со свободной волей. Ты меня слышишь, Максим?