Четыре стороны света и одна женщина

Тогда Арина повернулась и посмотрела на Максима. Он сидел за рулем с каменным выражением лица и смотрел прямо перед собой, на дорогу. Арина провела рукой по коротким своим волосам и опять улыбнулась. По крайней мере теперь она была уверена, что с Белоснежкой будет покончено.

10

Гостиная располагалась в левом крыле особняка и занимала пространство, вполне позволявшее разбить небольшой лагерь беженцев, хотя она была лишь второй, так называемой малой гостиной. Любимая гостиная Константина Коршунова, с удобными, мягкими диванами в восточном стиле, яркий шелк и множество красных, расшитых восточными узорами подушек. Он любил красный цвет и сочные оттенки. Несколько кресел в том же стиле, большой камин и просто огромное – в шесть метров высотой – окно, сквозь которое виднелись высоченные голубые ели. На стенах дорогие персидские ковры, а в самом центре этой комнаты, под высоченными потолками висела большая хрустальная люстра с миллионом, наверное, электрических лампочек в виде свечей, подобная такой же из Большого театра. Однако, невзирая на размеры, она не смотрелась избыточной в огромном таком помещении.

В комнате было тихо, словно тут никого не было, но это было не совсем так. В комнате находились трое. Константин, хозяин дома, пожилой мужчина крупного телосложения, полноватый, особенно в области живота. Седовласый, он был одет в свободную домашнюю одежду, не стеснявшую его движений, на ногах свободно болтались кожаные тапочки. Он удобно устроился в большом кресле, больше похожем на трон, и с интересом рассматривал фотографии, разложенные перед ним на высоком придиванном столике, подцепляя и отправляя в рот белоснежные, нежные, ручной работы конфеты, уложенные аккуратной горкой в высокой конфетнице. Сама ваза – произведение искусства, тонкая золотая ковка, целая картина в металле, изящно изогнутые стебли и листья, изысканные цветы, инкрустированные драгоценными камнями. Константин брал конфету за конфетой и раскусывал их одну за другой, хотя, кажется, делал это автоматически, не замечая. Все его внимание было приковано к фотографиям.

Белоснежка. Фотосессия Арины.

Все картинки разложены в том порядке, в каком они были сделаны. Каждый кадр распечатан в прекрасном качестве, на хорошей бумаге. Цветопередача просто отличная.

Вторым мужчиной в комнате был Аркадий. Черный деловой костюм прекрасно сидел на нем, только подчеркивая его сухощавость. Спокойный и погруженный в себя, он стоял на ковре перед Константином, своим боссом, на которого работал и интересами которого фактически жил уже больше тридцати лет. Он терпеливо ждал, пока тот всласть насмотрится на фотографии и скажет что-нибудь. На третьего человека, девушку, находившуюся в гостиной, он совсем не смотрел, но не потому, что ему это было неприятно. Хотя и положительных эмоций Аркадий не испытывал. Скорее, давно привык к чудовищным затеям своего босса и перестал замечать такие «элементы декора», как голые девушки – поодиночке или во множестве, в том или ином виде, страдающие от боли или нет, встроенные в интерьер и повседневность жизни Константина Коршунова.

Аркадий давно перестал задумываться над тем, что заставляет Константина Коршунова быть тем, кто он есть.

Эта нечеловеческая жестокость у Коршуновых в крови. Константин всегда был склонен к насилию, и, как бы ни был привязан Аркадий к сыну Коршунова, яблоко недалеко упало от яблони. Забота Аркадия – чтобы никто не пострадал. По возможности.

– Я думал, она – одна из его моделей, – произнес наконец Коршунов, отправляя в рот очередную конфету.

– Нет, она никогда не была моделью, – покачал головой Аркадий.

– Почему ты не говорил мне о ней? – спросил Коршунов слегка раздосадованно.

– Я не думал, что это важно. – Еле уловимая тень пробежала по обычно невозмутимому лицу Аркадия, но Коршунов был слишком погружен в раздумья, чтобы заметить это.

– А он талантлив, мой мальчик, да? – спросил он, взяв со стола фотографию, где Белоснежка лежит, бездыханная, на полу, и надкушенное яблоко выкатилось из ее руки на каменный пол. – Как ее зовут?

– Арина. Арина Крылова.

– Что еще? – Голос Коршунова звучал спокойно, но Аркадий хорошо его знал и понимал, как он разозлен.

– Ей будет двадцать. Они познакомились на его выставке в Москве. Помнишь, в начале лета он привозил в Москву выставку?

– И они живут вместе? Это не шутка?

– Она учится в ветеринарном институте, – сказал он, включая свой планшет. – Второй курс.

– Студентка? Что-то новое. Молоденькая, значит… – улыбнулся Константин. Аркадий помолчал, затем продолжил докладывать:

– Максим переехал в квартиру на набережной. Сказал, что не хочет жить в гостинице. Я не могу утверждать, какого рода отношения их связывают.

– Не можешь утверждать? – нахмурился Коршунов. – Что тебе нужно, чтобы ты проникся уверенностью? Чтобы он поставил штамп в ее паспорте? Чтобы перевел фонды на ее имя? Тогда ты будешь уверен, что эта девица взяла его за жабры.

Коршунов набирал обороты, переходя от тихого вкрадчивого шепота к звенящему командному тону. Лицо покраснело, он встал и отбросил фотографию на пол.