Четыре Ступени (СИ)

Подошли мальчики. Люська мгновенно замолчала. Ждала, пока они выполнят просьбу. Ха! Окно заупрямилось, закапризничало. У мальчиков ничего не получалось. Люська вскочила. Давала советы, помогала. Суетилась, в общем. В итоге, сама закрыла капризное окно. Мальчишки стрельнули в неё глазами, Заухмылялись и отправились на свои места. Павел Николаевич смотрел на оконную эпопею из другого конца вагона. Ни звука, ни жеста в сторону женщин и детей. Помогать явно не собирался. Ждал, когда позовут? Хотел особого приглашения? Зря. Не дождался. Люська презрительно хмыкнула. Опять селя рядом, обняла Светлану. Теперь уже одной рукой. Завелась по новой:

- Небось, мужиком себя считает, урод. Зачем тебе, Аркадьевна, старый зануда? Ну, красивый мужик, не спорю. Но с таким жить - удавишься. У него, верно, даже тапочки в коридоре по линеечке установлены. И вообще всё до миллиметра выверено. Вишь, он правильный какой. Ты у нас девка молодая, видная. Мы тебе такого жениха найдём! Закачаешься!

- Не нужен мне никто, - еле слышно откликнулась Светлана. - Мне Павел Николаевич нужен.

Она успела понять, почувствовать - сейчас можно сказать Люське правду. Та её не выдаст никому.

Одновременно с последними словами загрохотало в небе. Раз, другой, третий. Дождь ливанул, словно кто-то там, на небе, быстро и резко опрокинул ведро с водой. Хорошее ведро - с бочку. Светлане показалось, что ещё не было в её жизни столь сильного, столь шумного ливня. Слышала ли Панкратова последние слова подруги? Похоже, не слышала. Сидела, задумавшись. Вдруг, будто очнувшись, обратилась к Светлане:

- Таких нельзя любить. Потому, что они сами никого не любят, только себя.

И снова задумалась. Теперь уже надолго. До самой Москвы.

Дождь лил и лил. Наверное, по всему Подмосковью. Дети притихли. Через некоторое время Светлана заметила, что они спят. Кто как: на рюкзаках; друг на друге. Люська не хуже детей задремала, грузно привалившись к её плечу. В вагоне установилась вязкая тишина, в ушах звенело. Светлана попыталась прикорнуть, но сон не шёл. Душу рвало, крутило, сжимало и разжимало. Душа болела.

Павел Николаевич не спал. Она хорошо знала это. Глаза прикрыл, не желал с ней взглядами встречаться. От его незначительного притворства становилось больнее. Ну и пусть. Пусть он так. Она виду не подаст.

Виду не подавала. Крепилась из последних сил. На вокзале, в метро, у школы. Он отчуждённо распрощался с ней. Она отчуждённо простилась с ним.

Обмануть Павла Николаевича было можно, обмануть Люську - нет. Панкратова пошла провожать Светлану. Довела до самой квартиры. Светлана пригласила её к себе.

Дома она ревела в своей комнате, а Люська её успокаивала. Потом они пили чай. Потом Светлана провожала Люську до автобусной остановки, Люська провожала Светлану до дома. И так они курсировали часа, наверное, три. Когда Люська наконец уехала, Светлана закрылась в своей комнате и постаралась обдумать происшедшее. Не смогла. Мысли отчего-то сбивались на Люську.

У Светланы слишком давно не было лучшей подруги. Да что там, вообще, никакой подруги не было. Малькова оставила после себя зияющую, долго не заживавшую рану. Сейчас Светлана и сама себе не могла с уверенностью сказать, имелось ли у них с Натальей хоть что-нибудь общее? Хоть крошечка? Что их связывало? Знала одно. Без Мальковой ей долго было одиноко, неприютно, тоскливо. Она писала Натке письма. Ждала ответов не менее длинных и подробных. Получала лишь редкие поздравительные открытки. Наступил момент, когда Светлана отчаялась, перестала писать. На место Натальи к себе в душу никого не пускала. Держала её место свободным. Незаметно Люська бессовестно втёрлась на свободную площадь, стала подругой. Единственной. Пусть она грубая, взбалмошная, бестолковая. Можно подумать, Малькова была воспитанней. Тот ещё подарок к новому году. Зато Люська, в отличие от Натки, добрая. Это важнее. Люська же ей и посоветовала уехать куда-нибудь из города или загрузить себя делами по маковку.

В пансионат, в дом отдыха, в Крым дикарём? На это деньги нужны. Немаленькие, между прочим. На работе выдали отпускные. Да разве их можно назвать деньгами? До сентября кое-как протянуть. Значит, дача. А на даче родители, которые замучают вопросами, задушат любовью. Дача отпадает. И Дрона не бросишь. У него реабилитационный период. Он совсем раскапризничался. Гонит её взашей. Памятуя рассказ Ольги Александровны о муже, надо терпеть и быть рядом. Не дай бог, подумает: бросила его в беде. В отличие от мужа Ольги Александровны, Дрон инвалидом не останется. Восстановится постепенно. Вот только с одним глазом у него… не того. Плохо видит, малоподвижен. Ничего, с таким дефектом жить можно. Глядишь, и женится. Лёха Скворцов вон жениться собрался. Ждёт, когда Дрона из больницы выпишут. Уж если на Лёху охотница нашлась, на Дрона тем более сыщется. Кстати, о Лёхе. Светлана взяла телефон, набрала номер:

- Здравствуй, Лёша.

Подождала, пока иссякнет традиционный набор гадостей.