Четыре Сына. Рождение легенд

Перед взором возникло квихельское озеро. Тэйп стоял в тени деревьев и с тоской наблюдал за стоящей по колено в воде Энирой, с лица которой не сходило выражение омерзения. В одной руке она держала небольшое ведро, другой вылавливала лягушачью икру и с отвращением бросала ее в посудину. Недалеко от нее, в высоких камышах, ползал Фалемот и все пытался кого-то поймать, постоянно ругаясь, когда его постигала очередная неудача. А метрах в пятнадцати от берега, лениво плавал на спине Гальморт.

Энира вспомнила этот момент. Это было как раз, когда Тэйп на седмицу пропал, после того, как заявился ночью к Сарахе с обожженной ногой. Так он, оказывается, все это время был в Квихле?

– Эй, Киф, глянь! – радостно крикнул Фалемот, зажав в руках небольшую лягушку.

Плавающий Гальморт переместился из горизонтального положения в вертикальное, подплывая ближе к берегу. Тэйп заметил в руках Юхана соломинку, которую он вставил в лягушку сзади и начал ее надувать. Внутри Хардрага возникло чувство гадливости и непонимания, как Энира может дружить с этими кретинами.

– Юхан, ты дебил, – вяло засмеялся Киф.

Это привлекло внимание лиры. Она разогнулась с новой порцией икры в руке и повернула голову в сторону Юхана. Выражение брезгливости на красивом личике тут же сменилось на очевидную злость, что вызвало в Хардраге явное одобрение.

– Фалемот, немедленно отпусти бедное животное. Иначе я сделаю с тобой то же самое, – серьезно пригрозила Энира, кидая склизкую икру в ведро.

Хардраг облокотился на ствол дерева. Его это очень развеселило, и лира почувствовала, как его губы растягиваются в довольной (Оркус всемогущий! она чуть не вылетела из воспоминания), умилительной улыбке.

– Да брось, Эни! – запротестовал Юхан, поворачиваясь к ней корпусом. – Смотри, как она надувается!

Он еще раз дунул в соломинку, и лягушка раздулась до невероятных размеров. Энира смотреть на это не стала. Она обхватила ведро двумя руками и с силой плеснула всем его содержимым прямо в Фалемота.

– Ой! Фу-у! Эни, ты думай, что делаешь! – тут же заголосил парень, выронив шароподобную лягушку и начав остервенело убирать слизь со своей физиономии.

– Иди утопись, живодёрина, – враждебно посоветовала девушку, выловив всплывшее земноводное.

Хардраг с противоречивым чувством теплоты и холодного страха, наблюдал, как она выходит на берег, садится на землю и, что-то шепча перевернутой на спину лягушке, бережно гладит ее по животу. В это время, вынырнувший из-под воды Фалемот обижено закричал:

– Когда ты стала такой занудой!? Это же весело, Эни! Весело! Она раздулась, как шар! Это смешно!

– Это гнусно, Юхан! Нельзя так делать! – выпуская в озеро изрядно схуднувшую лягушку, осадила его лира.

– Почему нельзя!?

– Ты глупый? Нельзя и все! Нет здесь объяснений. Это ненормально.

– Кто сказал?

– Киф! – потеряв терпения, обратилась Энира к мирно плавающему на спине Гальморту, который уже настолько привык к подобным препирательствам, что даже внимания не обращал.

Но стоило подруге его окликнуть, как он тяжко вздохнул и произнес:

– Юхан, нельзя раздувать лягушек через задницу. Они братья наши меньшие. Прояви к животине уважение.

– Вечно ты ее сторону принимаешь, – обиженно буркнул Фалемот, запустив в друга шматок травы.

– Ну, я ж не виноват, что она чаще всего права, а ты вечно ерундой какой-то занимаешься, – зависнув в воде, точно поплавок, преспокойно ответил ему Гальморт.

Энира вновь зашла в озеро, подобрала ведро и разочаровано заглянула внутрь.

– Фалемот, слизняк, из-за тебя опять эту гадость собирать! – недовольно сказала она.

– Это потому, что Оркус все видит! – хохотнул Юхан, нырнув под воду.

Стоя на другом берегу, Тэйп продолжал все также ухмыляться. Он уже должен был уйти, но ему не хотелось. В последние три дня, что он не видел Эниру, постоянно присутствовало чувство беспокойства, сейчас же оно прошло.

– Что, и в твое черное сердце запала моя девчушка? – раздался за спиной хриплый старушечий смех.

Тэйп узнал Сараху, но ни оборачиваться, ни отвечать не стал. Зачем? Она итак все знает. Савира была единственным человеком, кто догадывался о мыслях Хардрага. Поначалу его это злило, потом он просто с этим смирился.

– Иди сюда, черноглазый. Ногу твою посмотрю.

Подмастерье послушно подошел к Сарахе и сел возле нее на пень, закатав широкую штанину. Старуха внимательно осмотрела покрасневшую кожу в волдырях, потыкала в нее пальцами, вызвав болезненные ощущения, после чего достала из глубокого кармана на юбке небольшую баночку, открыла ее и начала намазывать в строго определенных местах вонючую зеленую мазь, которая приятно холодила.

Тэйп никак не мог заставить себя не смотреть на другой берег озера, где мальчишки начали играть в догонялки в воде, а Энира с лицом каторжницы заново набирала икру в ведро.

– Ты до сих пор ее боишься? – негромко прохрипела Сараха.

Ни один мускул не дрогнул на Хардраге, но внутри обдало холодом, когда савира озвучила вслух то, что он чувствовал большую часть своей жизни.

– До сих пор, – подтвердил Подмастерье.