Четыре Сына. Рождение легенд

– Погано выглядишь, брат, – раздался спокойный голос Бирма рядом.

Провалившись в забытье на несколько мгновений, Дамаск не слышал, как он подошел.

– Да что ты говоришь… – вяло огрызнулся он.

– Этот-то хоть жив или ты труп приволок?

"Этот", по всей видимости, был Шах.

– Я совсем дурак что ли труп через весь город тащить?

– Ну, не знаю, особым умом твои предыдущие поступки не отличались…

– Заткнись, Черный. Если б не я, тебя бы уже Чернокнижники чистили.

– Да ладно, ладно. Это я так… Но нам все равно придется втроем сматываться. Нас ни в караван, ни на корабль не возьмут с этим туловищем.

– В каком смысле втроем?

– Ну, ты, я и Ганс.

Дамаск сделал над собой усилие, открыл глаза и грозно посмотрел на пустое место, откуда доносился голос.

– А Шлепок? – озадаченно спросил он.

– А что Шлепок?

– Парнишка своей шкурой ради нас рисковал.

– И что? – безразлично поинтересовался Бирм, вызвав искреннее недоумение Белого.

– Мы не можем оставить его в Керибюсе. Здесь он не жилец!

– Мы не можем брать с собой целый табор, вот чего мы не можем.

У Дамаска не было сил даже на злобу или возмущение. Он устало прикрыл глаза и бесстрастно произнес:

– Похоже, твое сердце еще черней, чем кожа.

Бирм ничего не стал отвечать. Повисло недолгое молчание, во время которого Дамаск почти провалился в сон. Но Черный так и не дал ему уснуть, вырвав из объятий Морфия своим ломающимся голосом:

– Так что мы теперь будем делать?

– Для начала мне надо немного поспать… а потом уж решим, что делать…

Дамаск сидел на влажном песке и тупо пялился на набегающие волны океана, пытаясь прийти в себя после крайне тяжелого пробуждения, организованного грубой встряской Бирма. Голова трещала по швам, лицо ощущалось, как огромный воздушный шар, каждая мышца ныла и при малейшем движении по телу разливалась боль. Нос распух, а глаза заплыли сиреневыми "очками".

Но физические мучения оказались не такие мерзкие как душевные. Дамаск был полностью разбит и чувствовал себя абсолютно опустошенным. Нет, он не жалел ни о чем, что совершил за последние сутки, но магия вытянула из него все соки, включая веру в себя и желание что-либо делать. Глядя на отражение Чары в черном стекле воды, Белый сидел и просто пытался понять, что он здесь делает и зачем ему это вообще все надо.

Неподалеку, на берегу, растянулся пришедший в себя Шах. Он часто дышал, закрыв глаза и положив руку на лоб. Весь его вид говорил о том, как ему паршиво.

– Пора двигать, Белый, – раздался рядом голос Бирма.

– Куда? – безжизненно спросил опухший маг.

Ему совершенно не хотелось вставать и тем более куда-то идти, но он прекрасно понимал, что и вернуться обратно теперь не сможет. Дамаск вспомнил разговор с Атонахом через амулет, и это немного взбодрило его, придав злых сил.

– Так ты не придумал? – удивился Черный.

– Я что похож на человека, который думает во сне?

– Белый, Вороны нас ищут! Надо что-то делать! Это просто чудо, что они до сих пор не пришли в эту бухту!

– Наверное, Атонах думает, что я пойду куда угодно только не в эту бухту, где отбросил копыта…

Последние слова застряли у Дамаска в горле. Он повернул голову в сторону, где должен лежать труп Щербета, с такой стремительностью, что в шее что-то хрустнуло. Однако грузного тела в зеленом камзоле не было на месте!

– А где Щербет? – чувствуя, как горло смерзается льдом, спросил Белый, глядя в пустоту, где должен сидеть Бирм.

– Какой Щербет?

– Сладость, сожри тебя демоны! Щербет! Маг Атонаха!

Повисла тишина. Черный не сразу вспомнил, что прозрачен как воздух, и Дамаск не видит недоумения на его лице.

– Так ты его здесь что ли?.. Нет, Белый, здесь не было никого.

Дамаск вскочил как ужаленный и бросился вдоль берега, к пирсу, чуть не наступив на невидимых Шлепка и Ганса. Он, словно помешанный, шарился под всеми причалами, забегал в воду, носился как угорелый возле скал, но Щербета нигде не было.

– Нет! Его нигде нет! – истерично завопил Белый, вернувшись обратно.

– Ну, может унес его кто? – предположил Бирм.

– Кто!? Чайки!?

– Белый, ты придаешь этому слишком большое значение. У нас есть проблемы поважнее.

Юлой вертящийся во все стороны Дамаск резко остановился и вперился глазами-блюдами в кусок воздуха, откуда исходил голос.

– Это большая проблема! И нам срочно нужно ее решать. Если нас кто-то видел, то это скоро дойдет до Атонаха. Надо срочно бежать. Но куда?.. Что делать?…

Белый начал вышагивать по берегу, пытаясь заставить работать раскалывающуюся голову.

– На корабле поплывем. В Эссор… – послышался слабый голос Шаха.

Юный маг жадно уставился на лежащего скорпуса, ожидая услышать продолжение. Но, похоже, это было все, что он хотел сказать. Поэтому Дамаск поспешил высказать недвусмысленные сомнения:

– Да кто ж возьмет пятерых детей на корабль?

– Не пятерых, а двоих.

– Мы Ганса не бросим! – тут же ощетинился Бирм, двоими, очевидно, посчитав себя и Белого.

– Никто его и не бросает, дурень. "Двоих" – это значит я и Белый.

– Ты че мелешь, раненый!? – взбеленился Черный.

– На корабль будем проситься только мы вдвоем. Ты с мелкими просто зайдешь на него. Вы невидимы, а значит вас и нет.