Четыре танкиста и собака

Все трое спустились в башню и на покатую шершавую броню стали приклеивать фотографию своего первого командира. Они трудились не сговариваясь, но очень старательно: Густлик наносил на металл тонкий ровный слой клея, Янек прикладывал к нему фотографию, Григорий носовым платком тщательно ее разглаживал.

Через нижний люк забрался в танк заинтересованный Томаш, пробрался на свое место в башне справа от пушки.

Кос повесил рядом оба боевых креста Василия и задумчиво проговорил:

— Вот бы порадовался новой машине…

— В двигателе на полсотни лошадиных сил больше, по шоссе за пятьдесят выжимает, — начал перечислять Григорий.

— А пушка прошивает «тигр» ото лба до хвоста, — включился в свою очередь и Густлик. — Вот только снарядов маловато: на старом сто, а тут — пятьдесят пять.

— Зачем тебе больше, ты все равно не стреляешь! — подтрунил над ним Кос.

— И то верно. Пока все только из «Дегтярева». Этот Испанец не дурак, умеет воевать без шума.

Над ними в открытом люке на фоне голубого неба показался Вихура. Григорий кивнул ему головой:

— Франек вон тоже стрелял. Не знаю только, метко или нет, но часто.

— Он хороший парень, — подтвердил Густлик, делая вид, что не замечает вновь прибывшего. — Мастер крутить не только баранку. Там, глядишь, одного, тут другого подхватит по дороге, вот тебе пачку сигарет или банку консервов и заработал, а на танке…

— Не дури, Елень. — Капрал схватил его сверху за чуб, встряхнул; потом опустил в танк связку бутылок, перевязанных телефонным кабелем. — Чтобы не тужили о девчатах, вот вам доброе вино.

— Какое? — оживился Григорий.

— Испанское. И вообще, вылезайте-ка из коробки. Кроме вина есть и новости.

Первым на броню выпрыгнул Саакашвили.

— Сестры фотографии прислали. — Он достал и, проверив по надписям на обороте, отдал карточку. — Ханя — мне, Аня — тебе.

Вихура взглянул на карточку, спрятал ее в нагрудный карман и, присев на башню, стал выкладывать новости окружившим его танкистам:

— На юге армия генерала Сверчевского заняла Будишин, ее танки подошли к Дрездену, но здесь во фланг нашим ударили немцы, прорвали фронт, и теперь там бой не на жизнь, а на смерть.

— А сзади нас что? — спросил Кос. — Слышишь?

Артиллерийский огонь стал реже, чем был, но не стихал.

— Слышу.

— Не знаешь, что там?

— Неважно, — шофер махнул рукой, — южнее Берлина советские войска окружили дюжину дивизий. Две танковые армии давят их, как клещами… Осталось вот… — он показал ноготь мизинца, — чтобы Гитлера в котел, и конец.

— Как сказать, — покачал головой Кос, — чтобы город взять, тоже надо попотеть.

— Зато дело почетное. И вообще это как торт на десерт. А знаете, что говорят? — Вихура понизил голос, словно опасаясь, как бы кто не подслушал тайну. — Польские войска тоже должны идти в Берлин. На парад. Саперный батальон уже пошел, гаубичная бригада пошла…

— Откуда ты все это знаешь? — недоверчиво спросил Густлик.

— Наверно, капралу все во сне привиделось, как наяву, — съязвил Томаш в отместку за насмешки на привале в Шварцер Форст.

— Прибыла армейская санитарная часть. — Франек пропустил колкость мимо ушей. — Узников из лагеря будут вывозить в тыловой госпиталь. От санитара узнал.

— А санитар от кого? — допытывался Густлик.

— От раненых генералов.

Григорий снова вынул из кармана фотографию Хани и, чуть отвернувшись, внимательно ее рассматривал.

— Вихура, покажи-ка свое фото.

— Мое?

— Второй сестрички.

Капрал довольно равнодушно протянул ему карточку с дарственной надписью на обороте. При этом на броню нечаянно выпал голубой бант, взятый у девушки в Гданьске. Густлик, не любивший, чтобы на танке валялись какие-нибудь ненужные предметы, поднял его и сунул в карман.

— А знаете, — стал сравнивать фотографии Саакашвили, — похоже, они, когда подписывали, перепутали свои карточки…

— В общем, не забудьте, я первый вам сказал, что поедете на парад в Берлин.

— А ты не поедешь? — спросил Кос.

— Я же говорил — мне в танке душно, — неохотно напомнил Франек и тут же переменил тему: — Идемте, я вам покажу докторшу, которая с санитарными машинами приехала. Ух! Пойдешь, Григорий?

— Конечно. — Саакашвили спрятал обе фотографии в карман.

— А ты, Кос?

Янек замялся. Ему очень хотелось взглянуть на чудо-докторшу, но было как-то неудобно.

— Надо бы еще в танке кое-что…

— Никуда он не денется. Пойдем! — соблазнял Франек.

— Посмотреть можно, — поддержал его Густлик. — Я хоть за версту готов идти… — Он подтянул брюки, поправил ремень на мундире, потом поднял руки, как бы собираясь поплотнее натянуть шапку, но ее на голове не оказалось.

Саакашвили, стоя на земле, шарил рукой в танке.

— Ты что там ищешь?

— Шапку, — пробормотал Григорий, по пояс забравшись в танк.

— Посмотри, моей там где-нибудь нет? — спросил Густлик. — Не ходить же с непокрытой головой.

— Нет твоей, — ответил Григорий. Из танка торчали одни только его ноги. — Уланская здесь, а больше нет.

— Я помню, повесил свою здесь, на крышке люка. — Кос с удивлением смотрел на открытый люк.