Четыре танкиста и собака

Подхорунжий мельком увидел, как первая машина, подойдя к проходу через противотанковый ров, замедлила ход, осторожно опуская вниз свою квадратную морду.

— Славным автомобильчиком был наш «мерседес».

С очередным поворотом лебедки и перед глазами Густлика возник силуэт сползающего в ров танка.

— От Гонораткиного фарфора мало что останется.

Лажевский увидел верхушку башни, затем ствол пушки, показавшиеся над краем рва.

— Сейчас нам врежут.

На передней части корпуса выползающего из рва танка, пониже пушки, виднелись помятые остатки раздавленного черного «мерседеса». Когда, неуклюже карабкаясь вверх, танк на мгновение показал слабо защищенное броней днище, над насыпью оглушительно щелкнул отрывистый пушечный выстрел. Облако пламени заслонило угловатую стальную коробку.

— «Рыжий»! — радостно закричал Густлик.

Выстрелив бронебойным снарядом, Янек увидел в прицеле на первом плане расплывчатые очертания наполовину разведенного пролета моста. В перекрестье прицела горящая «пантера» медленно сползала на дно рва. Танк, шедший вплотную за ней, включив задний ход, начал пятиться к лесу.

— Еще раз, — приказал Янек.

— Готово, — отозвался Томаш, закрывая замок.

Яркая вспышка. В уши ударило, словно боксерской рукавицей. Ствол орудия отбросило назад, сверкнула выброшенная гильза.

Снаряд разорвал гусеницу немецкого танка. Он съехал с нее, зарываясь в песок, и по инерции повернулся боком.

— Бронебойным!

«Рыжий», укрытый за земляным валом, стоял, упираясь гусеницами в насыпь. Ствол вздрогнул — и резкий гром снова разорвал воздух.

Спрятавшаяся за башней Гонората съежилась еще больше и крепче зажала ладонями уши.

Грохот и вспышки следовали друг за другом, вздрагивал от выстрелов корпус танка, но девушка и не думала покидать свое место. Она только шевелила губами, словно призывая кого-то или молясь, и зажмуривала глаза.

Когда она разжимала веки, то видела, что со стороны Крейцбурга двигаются все новые подкрепления. Грузовики высыпали пехотинцев; тягачи, разворачиваясь, устанавливали на огневых позициях орудия. Над головой пролетали все новые самолеты, из-за канала слышно было, как там свистели бомбы и грохотали взрывы.

В поле зрения Гонораты время от времени попадали черные фонтаны рвущихся снарядов. Крупными градинами сыпались осколки. Один упал на броню «Рыжего», завертелся как юла и обжег пальцы девушки, когда она с отвращением сбрасывала раскаленный кусочек металла на землю.

Башня, за скобы которой держалась Гонората, поворачивалась то влево, то вправо. В голове девушки начали смещаться, сдвигаться отдельные картины боя. Потом Гонората провалилась в полную темноту, а когда открыла глаза, то увидела совсем рядом блестящую, словно отполированную, гусеницу и забрызганные грязью опорные катки «Рыжего», а над своей головой — доброе, озабоченное лицо Густлика, который вытирал ей виски мокрой тряпкой.

В глазах Гонораты вспыхнула радость, на ее круглом, испещренном веснушками, запорошенном пылью лице появилась улыбка.

— Я ее отвез и оставил в Крейцбурге под опекой поручника, — объяснил Лажевский.

— Если бы она постучала по броне, я бы ее спрятал, — добавил Янек, выглядывавший из башни.

— Вы почему, барышня, не остались в безопасном месте? — мягко спросил Елень, не скрывая охватившей его радости от встречи с ней, живой и невредимой.

Щеки девушки зарделись от смущения, и, опустив глаза, она объяснила:

— Я знала, что вы, пан Густлик, наверняка вернетесь к своему танку.

Янек с улыбкой разглядывал эту пару с высоты башни «Рыжего». Потом поплотнее надвинул шлем, чтобы лучше слышать, подтянул провод ларингофона, переключил рацию на передачу и ответил:

— «Грот», я «Рыжий», вас понял. Есть выполнять приказ. — Щелкнул переключателем и подал команду: — По местам. Генерал вызывает. Тебя, Магнето, тоже.

— А меня возьмете? — испуганно спросила Гонората.

— Ну а как же иначе? — пробасил Густлик, поднял ее с земли и поставил на броню.

Пока экипаж занимал свои места, Григорий уже включил задний ход, осторожно разворачивая машину. За их спиной, на противоположном берегу канала, раскинулось поле только что отгремевшего боя: несколько догорающих танков и бронетранспортеров, неподвижные тела убитых. По мосту, пролет которого был снова опущен, быстрым маршем проходили пехотинцы, грузовики тянули орудия. Над лесом, куда отступили гитлеровцы, кружили десятка два штурмовиков, сбрасывая бомбы и обстреливая немцев реактивными снарядами.

Генерал отдал микрофон Лидке, сидевшей в бронетранспортере, над которым возвышался длинный металлический штырь антенны. Жестом задержал санитаров, сгибавшихся под тяжестью носилок с Козубом. У раненого из-под повязки видны были лишь глаза.

— Не пришел в сознание?

— Нет, — ответила доктор Ирена, стягивая с руки резиновую перчатку и сбрасывая белый халат, в котором делала перевязки.

— Довезете живым?

— Постараюсь.

— Девять лет в огне. Выходит, переплыл море и утонул у входа в порт. — Генерал помолчал, потом приказал командиру транспортера: — Езжайте за нами.

— Разрешите немного подождать, — попросила Лидка. — Мы поедем вместе с «Рыжим».