Четыре танкиста и собака

Хлопают двери, и в землянку вбегает солдат, держа в руке зажженный фонарь.

— Сейчас выгоню эту дрянь. Это она через окно, гражданин генерал… Пошла вон!

Командир бригады, жмуря глаза от света, смотрит на Шарика и останавливает солдата энергичным движением руки:

— Погоди! Закрой окно, оставь фонарь и выйди.

Снова скрипят двери. Генерал садится на нары, ставит босые ноги на стянутое с постели одеяло. Вглядывается в собаку ничего не понимающими, широко открытыми глазами. Он уверен, что всего минуту назад лег спать. Издалека, из глубокого сна, он возвращается к действительности.

— Шарик, это ты? Откуда ты взялся? Ну иди же сюда.

Обрадованный Шарик становится на задние лапы, передние кладет ему на колени, вытягивает морду вверх и, словно пьяный, лезет сразу целоваться.

— Погоди, погоди, успокойся… Досталось тебе, вижу…

Генерал, обхватив руками голову Шарика, внимательно оглядывает его ухо, ощупывает пальцами загривок, где около раны застыл широкий сгусток крови. Шарик скулит предостерегающе, ощущая боль.

— Тихо, тихо. Погоди.

Генерал замечает шарф Янека на шее овчарки, берет нож, сброшенный со стола, распарывает кривой стежок из черных ниток, разворачивает шерстяную ткань. Увидев листок бумаги, поспешно читает его. Какое-то место пробегает глазами еще раз и кричит:

— Часовой!

Солдат сразу появляется в дверях:

— Вытурить его, гражданин генерал?

— Да нет же! Дежурного офицера по штабу ко мне, бегом!

Автоматчик скрывается за дверью, а генерал, найдя на полке банку с консервами, вскрывает ее ножом и все содержимое выкладывает на тарелку, которую ставит перед собакой.

— Ешь, Шарик. Ну, ешь, чего же ты не хочешь?

Шарику стыдно. Ему кажется, что в голосе человека он улавливает нотки гнева: наверное, все уже знают об этом зайце, который попался ему на дороге и задержал его. Голос генерала становится совсем ласковым:

— Не хочешь есть без Янека? Верный, хороший пес.

Дежурный офицер влетает в землянку, тяжело дыша, и замирает как вкопанный, пораженный картиной, какую не каждый день увидишь: командир бригады в рубашке и брюках, разутый, сидит на полу. Рядом с ним собака. Генерал прижимает ее косматую голову к своей груди и говорит:

— Ты же сам не знаешь, какой ты умный.

— Слушаю, гражданин генерал.

— Это я не тебе. Слушай, немедленно вызови ко мне врача с бинтами и лекарствами, заместителя по техническому снабжению с бензиновым насосом для танка Т—34. Выведешь бронетранспортер, два легких танка и два отделения автоматчиков. Повтори, поручник.

Изумленный офицер повторил приказание, которое, по его мнению, было одним из самых странных, какие когда-либо отдавались в армии, приложил руку к козырьку и пошел к дверям, но генерал вернул его:

— Погоди. Пусть сюда еще придет портной с иголкой, нитками и куском брезента. Теперь все. Выполняй.

Неизвестно, о чем подумал дежурный офицер по штабу, услышав дополнительное указание, но приказ он выполнил точно, и через пятнадцать минут все было готово.

Весть о том, что собака Янека Коса прибежала к генералу, что вызваны врач, техник и портной, облетела соседние землянки и в измененной форме дошла до автоматчиков, которые собрались у танков и бронетранспортера. Прогоняя остатки сна, они мочили руки росой, протирали лица и спорили между собой. Одни утверждали, что танк Семенова не нашел окруженный батальон и вернулся. Другие говорили, что все погибли, только одна собака уцелела и то осталась без ушей и хвоста, потому что их осколками срезало.

Когда генерал выходил из землянки, ведя Шарика на поводке, наскоро связанном из нескольких солдатских ремешков, то встретил группу любопытных. Увидев командира, они перестали шептаться, замолчали. И только радистка Лидка подошла к нему.

— Гражданин генерал…

— Да.

— Разрешите узнать, что с экипажем поручника Семенова.

— Немного мне о них известно. Сейчас все не в моих руках, а в собачьих когтях.

Генерал отошел. А минуту спустя к передовой уже двигался небольшой отряд: впереди и сзади шли низкие Т—70, облепленные десантом автоматчиков, а посредине — бронетранспортер, в котором сидел командир бригады, держа на коленях собаку.

Шарик был недоволен: он же знал, что должен бежать обратно к Янеку, а его почему-то не отпускали. Он коротко рычал, не давая себя гладить.

— Глупый, глупый умник, погоди. Тебе же ближе будет.

Отряд остановился на поляне, автоматчики цепью двинулись в лес, за ними командир с собакой. Дошли до того места, которое Черешняк называл тропинкой возле трех буков. Генерал присел на корточки, еще раз проверил, насколько хорошо и крепко пригнан брезентовый мешок, не помешает ли бежать Шарику зашитый в него насос. Затем генерал отвязал поводок и подтолкнул Шарика сзади:

— Ищи, песик, ищи Янека.

Шарик и без этого знал, куда должен идти. Не только знал, но рвался похвалиться своему хозяину, что нашел человека, которого должен был найти. Почувствовав, что свободен, он выскочил на просеку и вместе со своей тенью, отбрасываемой при слабом свете месяца, вбежал в лес.