Четыре танкиста и собака

Густлик набросил куртку на голову, натянул рукавицы, быстро открыл люк и выскочил на броню. Люк захлопнулся, но в танк успели проскочить две обезумевшие пчелы. Они начали сердито жужжать, угрожая танкистам, но вскоре успокоились и забились в угол.

Между тем Елень достал лопату, притащил углей из пепелища сгоревшего дома, сложил их возле танка с наветренной стороны и стал бросать в огонь охапки зеленой листвы. Густой дым окутал танк, проникая через щели внутрь.

— Из боя вышли невредимыми, а этот чертяка нас задушит, — закашлялся Григорий.

От дыма в танке сделалось темно и душно. Наконец послышались удары лопаты о броню и голос Густлика:

— Вылезайте, теперь не покусают.

Быстро открыли люки. Первым выскочил Шарик, за ним — остальные члены экипажа. Все заметили, что бок и правая гусеница танка облеплены медом. Видимо, промчавшись через пасеку, танк раздавил улей. Шарик, морща нос от дыма, пристроился сбоку и стал слизывать с ведущих колес смешанную с пылью сладкую липкую массу.

— Вижу, ты специалист, Густлик, — похвалил Еленя Семенов. — Хорошо бы снова заглянуть на пасеку и запастись медом. Можно бы и командиру бригады подарок сделать.

— Да, неплохо бы. — Елень почесал затылок. — Только бочоночек для этого нужен…

Регулировщики уже направляли танки на новые боевые позиции, отводя их за строения. Видимо, немецкое командование тоже получило донесение о случившемся и приказало обстрелять фольварк. Первый снаряд, прилетевший с южной стороны и ударивший в стену дома, никого не ранил, да и воспринят он был даже с какой-то тайной радостью, словно подтверждение того, что фольварк и деревня Студзянки отбиты у врага.

17. Награда

Сражение не закончилось захватом Студзянок. Через два часа танкисты двинулись лесом на юг и расположились на позициях стрелковых подразделений, на внешнем кольце окружения. Вечером они отразили атаку немецкой пехоты и танков. Ночью их должны были сменить, но помешал противник, и только через сутки, рано утром, бригаду отвели с передовой.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда они проходили через место боя. Вокруг Студзянок, на раскинувшихся полях, расположенных на возвышенности, напоминающей перевернутый щит, стояли разбитые бронетранспортеры, танки с обгоревшими башнями, направленными в землю стволами и разорванными гусеницами. Танкисты рассматривали их внимательно: свои — с сожалением, фашистские — с ненавистью. Были здесь и угловатые средние танки, и длинноствольные «пантеры», и приземистые, тяжелые «тигры». Позднее представители штабов установили, что польская бригада уничтожила сорок немецких танков и самоходных орудий, а своих потеряла восемнадцать.

Бригаду отвели в большой лес в центре захваченного плацдарма, в резерв 1-й армии, соединения которой форсировали Вислу и заняли оборону на севере, вдоль речки Пилицы.

Под вечер в день ухода с позиций, несмотря на то что бригада находилась в радиусе действия тяжелой артиллерии, а немецкие самолеты шли широкими волнами по безоблачному небу, было объявлено общее построение.

Солнце уже склонялось к западу, его косые лучи с трудом пробивались сквозь кроны деревьев, а там, где сосны росли гуще, полутени лежали под стволами. Вдоль рядов, с правого фланга, шагал генерал, за ним — офицер штаба и солдат со сбитым из двух досок подносом. Экипаж «Рыжего» стоял на левом фланге. Чем ближе подходил генерал, тем отчетливее слышался его голос:

— За героизм, проявленный в борьбе с немецкими оккупантами, подпоручник Александр Марчук награждается Крестом Храбрых… Хорунжий Юзеф Чоп награждается Крестом Храбрых… Капрал Мариан Бабуля награждается Крестом Храбрых…

Наконец генерал остановился перед экипажем «Рыжего».

— Командир танка поручник Василий Семенов награждается Крестом Храбрых… Наводчик капрал Густав Елень, механик-водитель плютоновый Григорий Саакашвили, радист капрал Ян Кос награждаются Крестом Храбрых…

Каждый ответил: «Во славу Родины!» Василий произнес это спокойно, Густлик — громко, Григорий — вдохновенно, а Янек — несмело. Генерал брал кресты с деревянного подноса и прикреплял их к промасленным, грязным, пыльным комбинезонам. Каждому смотрел в глаза, пожимал руку и, обняв, целовал в обе щеки. Потом вставал по стойке «смирно» и прикладывал руку к головному убору.

Янек получил награду последним. Генерал прикрепил крест, но продолжал стоять. Брови его нахмурились, и по всему было видно, что он чем-то недоволен.

— Непорядок у вас, — повернулся он в сторону Семенова. — Почему не весь экипаж в строю?

Семенов, не веря ушам, осмотрел строй — все были на месте.

— Все в строю, товарищ генерал.

— Вижу только четверых, а где собака?

— Шарик! — позвал Янек.

Овчарка, оставленная у танка, скучала, не понимая, почему ей нельзя быть вместе со всеми. Заслышав голос хозяина, она стремглав примчалась.

— Прикажи ему сесть.

— К ноге, Шарик! Сидеть!

— Повара ко мне! — приказал генерал.