Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

– Живо из танка! Иваныч и ты, Ванька! Жорка, бронебойный!

– Башню заклинило!

– Знаю! Клади! И уматывай! Санька, сейчас эта сука выползет!

– Понял! Как раз под дулом!

«Сука» и впрямь выползла на поляну, разворачиваясь, загребая гусеницами дерн. Пушка выстрелила, поражая танк Лехмана, пробивая мотор насквозь. Вспыхнуло пламя.

– Огонь!

Выстрел из подбитого, покосившегося танка стал для фрицев неожиданным, но удивиться как следует они просто не успели – борт самоходки проползал в каких-то метрах от дула танкового орудия. Выстрел – и снаряд пробуравил броню, как саморез – дощечку. Рвануло знатно, и тут же самого «Тигра» тряхнуло.

– В моторное влепили! Горим!

– Ходу отсюда! «Шмайссер» захвати!

– А ты, командир?

– Часики заведу…

Кряхтя, Геша пролез к деревянному ящику противотанковой мины и завел механизм на четыре минуты.

– Командир!

– Иду!

Покидая танк через верхний люк, Репнин первым делом окунулся в жирный черный дым, а в следующую секунду его руку обожгла пуля.

Матерясь на все лады, Геша скатился на броню, а с нее на землю, изрытую гусеницами.

– Сюда, командир! – разнесся крик Борзых. – Мы здесь!

Послышалась очередь из автомата, потом еще одна. Смешались крики на русском и немецком. Рукопашная…

Репнин отполз в кусты и поднялся на колени, зажимая рану. Вроде ничего серьезного… Болезненно, но не смертельно. Но болезненно-то как…

– Командир! Ранили?! Щас мы…

Иваныч с Федотовым упали на колени рядом с Гешей. Наводчик отрезал рукав, оголяя руку, а мехвод порылся в прихваченной медицинской сумке, обильно окропил рану чистым шнапсом, затампонировал и перевязал.

– Что наши? – спросил Репнин, кривясь.

– Ленька живой, оцарапало только и оглушило малость. Заряжающий его вытащил, а сам погиб – артиллеристы долбаные подстрелили.

– Так Ленька один остался?

– Выходит, что так…

Стрельба неожиданно затихла, и прорезался звук танкового мотора. Залязгали гусеницы, и вот, пригибаясь, подбежал Тимофеев.

– Живые? Фу-у… А я две «ахт-ахт» уделал!

– А ты на ходу, что ли?

– Что ли!

Через пару минут вокруг Репнина собрались все, кто выжил, – небритые, усталые, закопченные. У кого голова наспех перевязана, у кого рука.

– Лехман, докладывай.

Леонид вздохнул.

– Моих никого не осталось. Каландадзе в порядке. С ним башнер Голощуков остался и Потапенко, мехвод. Полянский…

В это самое мгновение прогрохотал взрыв мины, сорвавший башню с репнинского «Тигра», и Лехман вобрал голову в плечи.

– Илья, ты где? – воззвал он.

– Тута я. Со мной трое.

На ствол поваленного дерева присели заряжающий Шулик, стрелок-радист Гурьев и механик-водитель Козырев.

– Со мной четверо, – доложил Тимофеев. – «Пантера» на ходу.

– Попались мы, как последние… – сказал Репнин, морщась. – Кто-то шибко умный у немцев просчитал нас. Понял, что «лаптежники» только зелень попортили, когда мы штаб разгромили.

– Да откуда ж знать могли, что мы именно в этот лесок шмыгнем?

– А куда тут еще шмыгать?

– Наверное, за нами и с земли следили, – решил Каландадзе. – Увидал, что мы появились, и сразу летунов вызвал.

– Может, и так, – кивнул Геша. – А мы сразу прятаться. Хотя… А ну-ка, дай карту. Ага… Смотрите! Дорога как раз вокруг этого леска заворачивает. Видите? Так что немцы ничем не рисковали. Если бы мы не сунулись в лес, а покатили по дороге, они бы нас там достали.

– Вообще-то, да, – согласился Лехман. – Тут метров сто до шоссе, а нам в обход километра два. Пока бы мы допёхали, они бы живо позиции сменили – и привет.

– Что с артиллеристами?

– Положили всех. Три «ахт-ахт», две поменьше калибром. Два грузовика… Сгорели оба. Главное, мы «слонов» этих бл…х уделали!

– Ладно, черт с ними со всеми. Грузимся на «Пантеру», будем прорываться к своим. Володька, у тебя вроде не горит?

– У меня тоже, – сказал Лехман.

– Снимаем пулеметы, забираем автоматы, воду, пайки и мотаем отсюда, пока за нами не пожаловали.

* * *

Места на «Пантере» было не слишком много, но кое-как уместились – за башней, на башне и перед нею. Гранат набрался целый ящик, патронов к четырем пулеметам тоже хватало – в каждом танке хранились приклад и сошки от MG-34, собрать их труда не составило. Вдобавок у каждого из танкистов был при себе «шмайссер», а то и два, плюс запасные магазины.

Тимофеев тронулся потихоньку, чтобы не растрясти раненых, и покатил по лесной дороге. «Рамы» уже не вились вверху, и «Пантера» взяла курс на восток.

«Т-V» не отличался «ожирением», как «Тигр». Танк был тяжеловат, но в меру, так что не вяз вне дорог, а довольно-таки проворно ехал. Зрелище «Пантера» представляла забавное – полвзвода немецких танкистов на броне! Правда, смотреть было особо некому – мирные жители попрятались, а партизаны на открытой местности не водились, оттягиваясь к северу, к Чернигову поближе – там леса гуще.

Точно указать, где проходила линия фронта, Репнин не мог – наступление Красной Армии продолжалось, но это не означало триумфального шествия советской власти. На иных участках прорыв тормозился, кое-где немцы и вовсе в контратаку переходили. В общем, общий вектор движения был един – на запад, но вариаций хватало.