Четыре туберозы

Войска проходили по множеству стран,
Раздвигая победные грани.
Под столицами вражьими ставили стан,
Налагали нещадные дани.

Но был ненасытен водитель их, Князь.

И отдых ему был неведом[127],
Какою-то жаждой безумной томясь,
Спешил он к новым победам.

За войском кровавый и огненный след,

Убийство, проклятия, горе…
Но вот и пути им свободного нет:
Пред ними свирепое море.

Но есть же за далью туманов и гроз

Безвестная, новая суша!
Туда своим криком зовёт альбатрос.
Призыв его радостный слушай!

И Князь поспешает на борт корабля.

Вот преданы ветрам ветрила.
И слышит могучих чужая земля.
Её попирает их сила.

Навстречу войскам надвигаются сны

Каким-то тяжёлым кошмаром,
Смелые дети безвестной страны
На удар отвечают ударом.

Сам Князь в упоенье желанной борьбы

Летит перед сомкнутым строем.
И радостен голос военной трубы,
Сменяемый яростным воем.

Но всюду, отвсюду враги и враги

Идут, наступают как волны,
Всё звонче, всё громче, как громы, шаги[128],
Но грозно ряды их безмолвны.

И снова, как в вечных зыбучих песках,

Напрасны и доблесть, и сила.
По войску прошёл торжествующий страх…
Все поняли, — здесь их могила!

Бегут… и напрасно, зовя и трубя,

Князь образумить их хочет;
Исполненный веры в судьбу и в себя,
Напрасно победу пророчит.

И сзади тяжёлый удар топора

Его повергает на землю.
«Не верю! Ужели настала пора?
Воистину ль смерть я приемлю?

Итак, мой старик, ты неправ, ты солгал!

Я не был небесный избранник!
Напрасно тебе я поверил, искал!
Умру на чужбине, как странник!»

И очи покрыл ему влажный туман,

И дух его, волю почуя,
Метался, желаньем глухим обуян,
Пугаясь, желая, тоскуя…

Но голос внезапный раздался: «Восстань!

Ты смерти ещё не достоин.
Не эта тебе предназначена брань,
Не здесь будешь биться, как воин».

Князь голос узнал своего старика,

И пламя влилось ему в жилы.
И встал он, исполнен, как юноша, силы,
Готовый искать и бороться века!
……………………………
Он встал с кровавой земли,
Он встал, огляделся кругом.
В тумане, чуть зрима вдали,
Пустыня лежала в венце золотом.

Она улыбалась на кровь и на смерть,

Улыбалась, как мать на ребёнка.
Над Князем дышала небесная твердь,
И жаворонок в небе плакался звонко.

И опять стоял перед ним

Старик с тяжёлой клюкою.
Лик, прозрачный, как дым,
Был исполнен волей живою.

И Князь, узнавши его,

Упал перед ним на колени
И молвил: «Скажи, отчего
Желаньям нет утолений?

За путями всегда есть пути,

Всегда есть сильнейший над нами,
Как силу твою мне найти?
Себя оковать ли цепями!»

Губами чуть внятно шурша,

С глубокой улыбкой во взоре,
Уверен в словах, не спеша,
Старик отвечал ему: «Горе!
Познай, не однажды текло
Земное твое прозябанье.
В душу тебе налегло
Много былого сознанья.
Ища и стремясь, ты не знал,
Что свершаешь волю былую:
Былого врага ты искал,
Теперь я его указую.
Как чёрный, холодный упырь,
Гоним мучительным страхом,
Дух сильный влетел в монастырь
И в нём поселился монахом.
К нему ты, избранник, придёшь,
Как нищий с святою мольбою
Под рясой предательский нож
Внезапно блеснёт пред тобою.
Ты Демона тело разрушь,
Отдай себя в грешные руки,
И станешь властителем душ,
Пройдя непомерные муки.
Тогда ты увидишь меня,
Меня ты забыл, но мы братья!
И в борьбе за сияние дня
Мы раскроем объятья…».

Князь слушал… Внезапно старик

Разлился в сребристом сиянье,
И старый пергаментный лик
Уплыл от него, как мечтанье.
………………………………
И Князь пошёл по пустыне,
Признав ту волю своей[129];
Товарищей прежних отвергнув, отныне
Он жаждал исполнить веленья теней.
И дни проносились над ним
И жгли его огненным жалом.
И ночи с лобзаньем святынь
Склонялись над Князем усталым.
И чахлые корни земли,
Желая от смерти Предтечу спасти,
Из песчаных груд проросли,
Ложились ему на пути.
И много мучительных дней
Горячими шёл он песками,
И много бездомных теней
Духовными видел очами.