Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных

Однако, если подумать, это совершенно логично и никакой мистики тут нет. Гораздо легче поддерживать отношения с семьей и друзьями, когда они тоже не работают. И если вы знаете, что во время вашего отдыха в офисе никого нет, вас не беспокоят мысли о накапливающихся задачах, о письмах, заполняющих почтовый ящик, или о коварных коллегах, пытающихся украсть вашу должность. Тем не менее в том, насколько широко благотворное влияние синхронизированного отпуска распространилось по всей Швеции, есть нечто пугающее. Хартиг показал, что даже пенсионеры, хотя сами и не работали, чувствовали себя тем счастливее, чем больше работающих людей находилось в отпуске. Этот вывод перекликается с результатами других исследований. Они показали, что люди, находящиеся в состоянии длительного простоя, без работы, в выходные дни ощущают такой же прилив счастья, как работающие люди, отдыхающие после напряженной трудовой недели, хотя у безработных нет никакой трудовой недели{136}. Причина проста: выходные приносят радость еще и потому, что дают возможность проводить время с другими людьми, которые также не работают. Кроме того, у безработных в выходные на время стихает чувство стыда за то, что они не работают, хотя и должны бы.

Хартига не смутил противоречивый подтекст его результатов. Предполагается, заметил исследователь, что людям требуется не столько личный контроль над своим расписанием, сколько то, что можно назвать социальным регулированием времени: больше внешних стимулов использовать свое время определенным образом. Это означает больше готовности подчиняться ритмам сообщества; больше традиций, таких как Шаббат или французские grandes vacances («большие каникулы»), когда летом почти вся работа останавливается на несколько недель. А может быть, даже больше законов, регулирующих рабочее и нерабочее время. Можно вспомнить, например, ограничения на работу магазинов в воскресенье или изменения в европейском законодательстве, запрещающие некоторым работодателям отправлять рабочие электронные письма в нерабочее время.

Несколько лет назад, будучи в командировке в Швеции, я столкнулся с тем же явлением на микроуровне – так называемой фикой: каждый день все работники офиса встают из-за столов и сообща пьют кофе с пирожными. Это похоже на многолюдную кофе-паузу, разве что шведы могут слегка обидеться (а это для нешведа равно сильной обиде), если вы выдвинете предположение, что это всего лишь кофе-пауза. Потому что во время фики происходит нечто неосязаемое, но важное. Обычная офисная иерархия отодвигается в сторону, люди общаются независимо от возраста, должности или статуса в офисе, обсуждая как рабочие, так и не связанные с работой вопросы. Примерно в течение получаса общение главенствует над иерархией и бюрократией. Один старший менеджер сказал мне, что это, безусловно, самый эффективный способ узнать, что на самом деле происходит в компании. А действенна эта процедура только потому, что участники готовы частично пожертвовать правом единолично распоряжаться своим временем. Если вам очень хочется, можете сделать перерыв на кофе и в другое время. Но всех прочих это может удивить.

Другой способ понять, насколько мы выигрываем, подчиняясь общему времени, – понаблюдать, что происходит, когда людям мешают это делать. Историк Клайв Фосс рассказывает о том, как руководство Советского Союза, охваченное желанием превратить нацию в одну невероятно эффективную машину, решило перекроить само время{137}. Советы долгое время вдохновлялись трудами знаменитого специалиста по производительности Фредерика Уинслоу Тейлора. Его теория научного менеджмента была направлена на то, чтобы выжать из американских фабричных рабочих все возможное, добиваясь максимальной производительности. А экономист Юрий Ларин придумал план, который по прошествии времени кажется до смешного самонадеянным: добиться, чтобы советские предприятия бесперебойно работали весь год, без единого дня простоя. Отныне, объявил он в августе 1929-го, неделя будет длиться не семь, а пять дней: четыре рабочих, а потом день отдыха. А главное, согласно плану Ларина, работники должны были жить по разным календарям. Они были разделены на пять групп, обозначенных цветом: желтый, зеленый, оранжевый, фиолетовый, красный. Каждому цвету назначалась своя пятидневка, и выходные у участников не совпадали, чтобы рабочий процесс не прекращался даже на день. Советские власти утверждали, что пролетариату это даст множество преимуществ: выходные у рабочих будут чаще, они смогут спокойно, без спешки сходить в театр, музей или магазин, поскольку число посетителей там уменьшится.