Четыре вечера с Владимиром Высоцким

Я решил отказаться от картины. Но Володя мне сказал: «Этого не надо делать. У тебя уже была сложность с «Интервенцией», тебе надо обязательно снимать!» Он сказал: «Я сам найду актера. Я ему помогу, и петь, и плясать научу, все сделаю». И он предложил Юматова, он меня с ним свел. Юматов не пел, не плясал. И Высоцкий его учил.

До сих пор не понимаю: как можно выпестовать в себе роль, потом добровольно отдать ее да еще натаскивать другого на эту роль?

Юматов волновался на записи, Высоцкий его поддерживал и морально. Юматов сыграл замечательно.

Но я всегда помню, кто стоит за его спиной. Я не могу этого забыть при всей своей благодарности Юматову.

Рязанов. Это, конечно, невероятная история, которая говорит о таком благородстве, чистоте и доброте…

..Александр Наумович, сейчас пытаются, снимая, соблюдать этнографическую точность, то есть если персонаж американец, стараются пригласить американского актера, если это венгр, то ангажируют венгерского актера… Так вот, как пришла в голову странная мысль взять на роль арапа, мальчика, вывезенного из Абиссинии, или, по-современному, из Эфиопии, — Высоцкого?

МИТТА. Это был фильм, придуманный в какой-то мере для него. Во всяком случае, к своим друзьям й сценаристам, с которыми я работаю, Валерию Фриду и Юлию Дунскому, я пришел с такой идеей: «Арап Петра Великого» с Высоцким в главной роли. Проблема Ибрагима Ганнибала— это не была проблема эфиопа в России. Он с пяти лет жил в России, говорил чисто по-русски, был русским человеком, много сделал для русской культуры, для развития русской инженерии. И, скорее, это была проблема взаимоотношений царя и интеллигента, мы так ее трактовали. Царь любит Россию, но для царя важно, чтобы все было подчинено его воле, а человек, который любит Россию душой, умом, всей полнотой своей развитой личности, любит ее иначе: свободно, раскованно, раскрепощенно. В театре в то время Высоцкого уже знали как интеллигентного актера: он сыграл Гамлета, Галилея, это были его лучшие роли.

А страна его знала как сочинителя песен и отождествляла с героями этих песен. Все думали, что он простой и грубый человек. Я-то знал, что он человек глубоко интеллигентный, который своим талантом перевоплощается в персонажей своих песен. И мне хотелось выдвинуть его в характерной роли. Он блистательно играл героические роли. Героизм — это свойство его души и личности.

Рязанов. А как Высоцкий отнесся к вашему предложению? У него не было сомнений?

Митта. С большим воодушевлением. Он очень любил и Юлия Дунского, и Валерия Фрида, всегда советовался с ними по своим сценарным делам. Они были его друзья, многолетние. И вопрос о том, что будет играть кто-то другой, просто не обсуждался, это в голову никому не приходило.

Когда сценарий стал реальностью, вдруг ко мне обратился представитель компании «Парамаунт» и сказал, что американцы хотят ставить фильм совместно, но с условием, чтобы в главной роли был негритянский актер. Я наотрез отказался. Приходили ко мне разные люди и подсылали гонцов: «Соглашайся! Это изменит твою судьбу. Будет крупная международная картина!» Но для меня здесь проблемы просто не было!

Рязанов. А как вам работалось в кадре с ним как с артистом?

МИТТА. Он, конечно поразительный профессионал! Точный, очень быстро ориентирующийся на съемке. Кстати, он лучше работал один, чем с партнерами. Это случается, как вы знаете, крайне редко. Но он, видимо, так привык держать внимание людей, когда он один с гитарой, что для него не было проблемы партнера. И я уже потом придумал такой способ работы: мы мизансценировали сцену целиком, и сначала я снимал весь эпизод в его направлении, а уже потом…

Рязанов. То есть он играл практически как монолог?

Митта. Нет, он общался с партнером. Но когда он чувствовал, что камера берет его, это его как-то дополнительно стимулировало. Во всяком случае, той проблемы, которая обычно бывает на съемке, когда укрупнение оказывается сыграно хуже, чем ансамблевые сцены, с ним не было никогда.

У меня на этой картине было еще счастье: встретиться с поразительным актером Алексеем Васильевичем Петренко, чрезвычайно талантливым человеком. Роль Петра Первого, в сущности, предполагалась как большая эпизодическая роль. Но я попал в руки Петренко, таланта в расцвете своих творческих возможностей. Я развивал эту роль, увеличивал. А Володя очень ревновал. Говорил: «Что такое? Была у меня заглавная роль в фильме, а теперь нас двое!» Ну, это говорилось деликатно. Chi вообще был чрезвычайно деликатный человек на съемке. Съемка часто ранит, она сопряжена с большим количеством разнообразных непредсказуемых унижений для актера. И некоторые артисты взрываются, другие теряют форму, третьим нужно собраться. А мимо него шло все, что разрушало бы творческое состояние.