Четыре ветра

К обеду температура перевалила за сто градусов.

Автоцистерна проехала вдоль поля и остановилась в конце рядов. Чтобы попить воды, нужно было пройти почти милю.

А на краю поля столпились люди – сотни людей. Надеющиеся получить работу готовы были стоять под палящим солнцем бесконечные часы, готовы были умирать на поле за любые гроши, лишь бы накормить семью.

Элса машинально срывала хлопковые коробочки, и с каждым мгновением, каждым вдохом в ней нарастала злость от того, что ее детям приходится работать тут.

Когда мешок набился до отказа, она поволокла его к очереди у весов.

К ней присоединилась Лореда. Обе раскраснелись, взмокли от пота, тяжело дышали.

– Могли бы и туалет здесь поставить, не разорились бы, – буркнула Лореда, утирая лоб.

– Тихо, – резко сказала Элса. – Смотри, сколько народу хотят занять наши места.

Лореда оглянулась.

– Бедняги. Им еще хуже, чем нам.

По грунтовке с грохотом пронесся грузовик, подняв облако пыли. На борту стилизованная хлопковая коробочка и надпись «Фермы Уэлти».

Грузовик резко остановился. Из него вылез мистер Уэлти, массивный, рослый. Густые седые волосы торчали из-под фетровой шляпы, словно хлопковые волокна. В кузове грузовика лежали катушки колючей проволоки.

Все прекратили работать, обернулись.

«Хозяин, – зашептались сборщики. – Это хозяин».

Уэлти взобрался на площадку, где стояли весы. Обвел взглядом свои поля, затем толпу бедолаг, ожидающих работы.

– В этом году мне пришлось посадить меньше хлопка, скажите спасибо чертовым федералам. Хлопка меньше, а желающих собирать его больше. Поэтому я срезаю оплату на десять процентов.

– На десять процентов?! – закричала Лореда. – Мы не можем…

Элса зажала ей рот рукой.

Уэлти посмотрел прямо на Элсу и Лореду.

– Кому-то не нравится? Либо соглашайтесь на уменьшение расценок, либо уходите. Вон желающих по десять человек на место. Мне все равно, кто мой хлопок собирает. – Он выдержал паузу. – И кто живет в моем лагере.

Все молчали.

– Я так и думал, – сказал Уэлти. – Возвращайтесь к работе.

Раздался гонг. Элса медленно убрала руку со рта Лореды.

– Хочешь присоединиться к ним? – она дернула головой в сторону толпы.

– Мы такие же, как они! – выкрикнула Лореда. – Это несправедливо. Ты слышала, что говорят Джек и его друзья…

– Тсс. Это опасные разговоры, и ты это знаешь.

– Мне все равно. Это неправильно.

– Лореда…

Лореда вырвалась:

– Я не буду такой, как ты, мама. Я не буду просто соглашаться и притворяться, что то, что нас не убивает, – нормально. Почему ты не злишься?

– Лореда…

– Конечно, мама. Скажи мне быть хорошей девочкой, держать язык за зубами и продолжать работать, пока наш долг в магазине компании каждый месяц увеличивается.

Лореда затащила мешок на весы и громко сказала:

– Да, сэр. Платите мне меньше. Я так рада, что у меня есть работа.

Весовщик протянул ей зеленый квиток. Девяносто центов за сотню фунтов, и магазин компании снимет еще десять процентов.

– Ты какая-то тихая, – заметила Элса по дороге домой.

– Считай это настоящей удачей, – буркнула Лореда. – Тебе бы не понравилось то, что я хочу сказать.

– Ну правда, ма, – сказал Энт. – Не спрашивай ее.

Лореда остановилась, повернулась к матери:

– И почему это ты не злишься так, как я?

– А что толку злиться?

– По крайней мере, это хоть что-то.

– Нет, Лореда. Это ничто. Ты видела, сколько людей каждый день стекается в эту долину. Хлопка меньше, безработных больше. Даже я понимаю базовую экономику.

Лореда бросила пустой мешок и побежала, петляя среди домиков и палаток. Ей хотелось не останавливаться, пока Калифорния не превратится в воспоминание. В дальнем конце лагеря, среди деревьев, она услышала мужской голос:

– Помощь? Когда этот чертов штат нам хоть чем-нибудь помогал?

– Сегодня снова срезали зарплату, по всей долине.

– Послушай, Айк. Будь осторожен. У нас есть работа. И жилье. Это хотя бы что-то.

Лореда притаилась за деревом.

– Помнишь лагерь у канавы? Теперь-то мы лучше живем.

Айк выступил вперед. Это был высокий тощий мужчина с лысиной в венчике седых волос.

– Ты называешь это жизнью? Я второй сезон собираю хлопок и уже могу тебе сказать, что я буду рвать задницу, как и моя жена, и дети, но после уплаты долга у нас останется около четырех центов. Четырех центов. И я не шучу. Все, что мы зарабатываем, идет в магазин за наши домики и палатки, наши матрасы, еду по завышенным ценам.

– Да, еще и бухгалтерия нас надувает.

– Они берут десять центов с доллара за обналичку, но больше нам чеки нигде не обналичить. Каждый цент, который мы зарабатываем на сборе, идет в счет уплаты долга в магазине компании. Отсюда не выбраться. Они следят за тем, чтобы денег у нас не было.

– Мне нужно семь ртов кормить, Айк, – сказал высокий мужчина в заштопанном комбинезоне и соломенной шляпе.

– Тут у всех семьи.

– Ничего не поделаешь. Мне все равно, что говорит Вален. Слушать его опасно.

Джек.

Ей следовало догадаться, что без него тут не обошлось. Он человек деятельный.

Лореда вышла из-за дерева.