Четыре возраста Нулизы-сан [СИ]

Вот и грузовик. Ого, сколько нечисти! Лупи куда знаешь, не промахнешься. Копья работают, как иголки в швейных машинках. Главный калибр линкоров ревет уже без перерыва, долбя кого-то на дальних подступах. Стволы канмусу блокированы: слишком близко свой борт. Вот еще кто-то сломал копье. Восьмая слабо улыбается: не только над ней будут смеяться. Зеленая кровь кружевами. Лицевой щиток снова залепило. «Нанауми» держит ход; конвой держит ход. А хорошо, что грузовиков только три! Один — пусть и громадный — было бы еще проще сберечь. И в Школе все типовые маневры учили применительно к одному грузовику в конвое…

Хлоп! Еще одно копье расплескалось об воду…

— … RECHARGE WEAPON!

Вот как флагман вышла через кашу к родному борту? Пока будешь таращиться на карту — убьют. Если отбиваться без оглядки — фиг поймешь, куда несет вместе с боем. Но Тенрю — мастер красного уровня. Вывела точно к лацпорту. Над школоносцем серебристое сияние, ореол, искры на взвеси. Ореол — воздух свыше тридцати, так учили. Потом вспучивается белое солнце, срабатывает светофильтр; резкие черные тени — стартовала Валькирия с ранеными на борту. Хоть одна хорошая новость.

Вокруг уже бой во всю ширину. Лиловые ореолы за трассами блок-снарядов — и тут же зелено-синие в ночнике брызги, когда глубаря находит полновесный корабельный фугас, а не наперсток из башенного калибра канмусу. Протирая заляпанный визор, Восьмая случайно задевает сенсор связи и вываливается на общую волну конвоя.

— Прикрывай, я достала его!

— Рука! Моя рука!

— FORWARD!

Кашель пушек и ракет глубарей — их так много, что под воду загоняют не всех. Успевают и прицелиться, и выстрелить. Ало-желтые шестиугольники поля Клейна над туманниками — и белые прочерки рикошетов от поля.

— Иже мученик светлый!.. Н-на, тварь!!

— Четвертый отряд, курс три-три-два.

— Феникс, это седьмой отряд. Марка три, скорость сорок. Прошу помощи.

— Седьмые, возвращайтесь, посылать к вам некого!

Белые столбы воды с зелеными кружевами взвеси. Тошнотворный хруст копий. Черные «короны» потерявших скорость пуль и снарядов, вокруг которых скачком уплотнилась взвесь. Полностью отключенные гидрофоны — бедные подлодки, как они там хоть что-то видят?

— … Больно! Суки, мне же больно!

— По конвою: ход полный!

— Флагман! Флагман? Кто-нибудь! Где я? Пеленг! Дайте пеленг!

— Урод! Сдохни! Сдохни уже, блядина!

Тут Восьмая, наконец-то, сбрасывает настройки на волну тридцатого подразделения. Тишина! Тишина же! Облегчение такое, как будто экипировку сняли вместе с комбезом!

Мичман в радиорубке «Феникса» отключить общую волну не может. Моряк с подвыванием бьется головой о консоль:

— Суки! Твари!

Сосед живо хватает его за руки, прижимает к столу. Пинает ногой тревожную кнопку. Врывается старший смены, все понимает с полувзгляда. Смотрит в мутнеющие глаза радиста:

— Что случилось? Причина какая?

— Там девки погибают, а я тут ручки кручу! Это татарский полон. И каждую ночь твою девку насилуют рядом с тобой же. А у тебя руки связаны и колодка на шее, горло перегрызть и то не бросишься…

Старший смены без суеты выдергивает из аптечки шприц-тюбик и аккуратно втыкает его в шею радиста.

— Держи, — говорит соседу. — Держи, еще минут пять, пока подействует.

Снова заглядывает в глаза истерика:

— Ну, ты же знаешь с чего началось. Допуск же имеешь?

— Началось? Парня Ото-химе крутые убили, — отвечает продышавшийся радист. — Она и психанула.

Старший смены расстегивает ремень, складывает в четыре раза:

— Ты правды хотел? Так вот же тебе правда, бляденыш. Ты местных крутых терпел, потому что сам таким стать мечтал. Аж задрачивал на сериал «бригада». Татуировки набивал, вон — вся шкура в партаках. Не космонавтом же, сука, и не фрезеровщиком. Работать лохи должны, ага? И вот оно сложилось — как сложилось. Не в том поселке, так в другом бы порвалось. Больно уж до буя развелось крутизны. И все терпели ее. Кто боялся. Кто сам хотел примазаться. Круто же! По Земле шагает крутота, лохам будет ата-та?

Тут старший смены с неожиданной силой лупит истерика по заднице — пряжкой с якорем.

— Терпи! Я тебя даже с вахты не сниму. Собрал себя в горсть — и крути ручки! И только ошибись мне. Враз на трапе поскользнешься.

«Феникс» режет волны заданным генеральным курсом; вокруг него взахлеб режутся полные нелюди с немного не совсем людьми. Упавшие снаряды возводят над собой водяные минареты с кружевными верхушками взвеси. Постояв немного, водяные пальмы рушатся на палубы кораблей; противоминный калибр в брызги расплескивает попавших на прицел глубинников. Главный калибр осыпает и осыпает взвесь, расчищая воздух для радаров и прицельной электроники. У борта «Феникса» катится тридцатое подразделение, и флагман его — Тенрю, «тридцать-ноль-красный», командует:

— Первая, Вторая, Третья! Прикрывайте, остальным — перезарядка.

Лонжерон откинут — новые гарпуны, трезубцы, копья. Реактор? Зеленый. Коньки? Зеленый. Еще два тюбика — на вкус чистое железо, но почему-то приятно до дрожи.

— Четвертая, Пятая, Восьмая! Прикройте!