Четыре Времени Мира. Город (СИ)

— Пепел напоминает ей о погибших сокланах, — отчеканил доктор, но Эйран, похоже, и сам сразу понял, что зарвался. драконнер вернулся к обрыву, где стояла посеревшая лицом тень, забрался наверх и встал перед ней на одно колено, опустив голову. Прощение аристократа, или «ветвь изгибается» — в такой позе принято держать кулак у сердца. Вот как это называлось. Он сказал что–то, слишком тихо для остальных, но достаточно, чтобы услышала тень. Кирстен поджала губы и кивнула. Эйран спустился обратно и поймал тень, что спрыгнула с обрыва прямо к нему в объятья. драконнер понес её на руках, через поле черного пепла. Кирстен закрыла глаза и зажала нос. Доктору было искренне жаль ее. Эйлин только головой покачала им вслед.

— Ты все еще хочешь узнать обо всем этом? — спросила она доктора.

— Хочу понять сам, — доктор прошелся между рядов сваленных в кучи переплетенных обугленных тел, обращаясь к своему чутью сквозь неприятие увиденного. Зрение Зорона поменялось, теперь он увидел, как над пеплом клубится черный дым, причем только в некоторых местах. Смерть разумного, след от нее — именно так доктора её видели. Зорон подобрался ближе, не без отторжения сунул руку в источник дыма и наткнулся на нечто твердое.

По взгляду эйры он понял, что на верном пути. Гаркан забрался на выступающий камень, и уселся на нем, ожидая когда действо закончится.

Доктор по локоть погрузил руку в пепел, чтобы очистить, сверкающий как хрусталь, теплый на ощупь материал…крышки гроба? Кому понадобилось делать прозрачный гроб? Да еще и такой странной формы — как половина гигантского яйца, вытянутая к концу, и сияющая всеми цветами радуги на свету от светильника эйры. Зорон протер ладонью гладкую поверхность, и крепко задумался над увиденным. На него, сквозь слой прозрачного «стекла» смотрел дракон. Пустыми, мертвыми глазницами — всеми четырьмя. Глаза его, подернутые белой пленкой, выглядели неприятно, тело завернуто в крылья, как в саван, и опутано разорванными трубками, одна лапа поднята, словно в приветствии, другая лежит на груди. Интуитивно Зорон понимал, что перед ним труп разумного, а не остов животного. Но осознать до конца все еще не мог. Настолько безумной казалась догадка.

— Что это, Ворон меня подери? — ошарашено произнес он.

— В разрушенном мире, том, что существовал тут до нашего и в обломке которого мы находимся, тоже были разумные, вроде эйр, людей или гарканов. Только не похожие на нас, — на доктора смотрели умные голубые глаза.

— Драконы — не животные! Они разумная раса! — понял наконец Зорон, и злоба искривила его обычно мирное и спокойное лицо.

Гнев преобразил его, он стал совсем другим, скулы заострились, лицо теперь выглядело по настоящему хищным. Все кусочки и несостыковки наконец сложились в одну картину.

— Зачем? — выдохнул он, явно пытаясь удерживать гнев в узде. — Вы же используете их! Почему никто об этом не знает⁈ Это же неприемлемо — держать разумных в качестве рабов, даже хуже — ездовых животных! Пусть они выглядят не похоже на гуманоидов, но это же… отвратительно! Я даже думать не мог, что Безымянные на такое способны, и ты, Эйлин, можешь участвовать в этом! Как⁈

Эйра, как и Кирстен, тогда в подземельях теней, не смогла выдержать этого взгляда. Черной ненавистью веяло от доктора. Самой настоящей, страшной, почти физически ощутимой. Доктор не осознавал насколько впечатляющим выглядит, и по инерции стал идти вперед, наступая.

Гаркан поднял голову. Взгляд Арджана, его холодная невозмутимость, несколько пригасили ярость доктора. Он постарался успокоиться и прежде, чем эйра успела что–то сказать, его взгляд остановился, словно споткнувшись, на морде одного из сожженных. Она на удивление хорошо сохранилась. Тогда доктор в очередной догадке, перевел взгляд на заключенного в хрустальной капсуле мертвеца, и холодок пробежал по его спине. Эти «животные», дегры, как их называли Эй–Эй, были сильно уменьшенной и бескрылой копией драконов!

— Да, что за зверства тут творятся, в конце концов! — Зорон вновь начал задыхаться от гнева, и осознания насколько чудовищное, недопустимое варварство творилось в Рассвете, за показным дружелюбием Безымянных!

Он стоял сжимая и разжимая кулаки, пепел от мертвецов, казалось, сам забирался в ноздри и глаза.

— Так, спокойно! — рявкнула в приказном тоне Эйлин, пока Зорон всеми силами удерживал свое тело от желания ей навредить. — Доктор, вы сделали, в общем–то, правильные, но неполные выводы, — она отступала назад, но Зорон уже не видел ничего вокруг от застилающей глаза злости.

И тут гаркан спрыгнул в пепел, закрывая эйру собой:

— Доктор Зорон, это не место расправы над разумными. Дегры — убийцы, а не мы. Они жесткое наследие драконов: те выродились и погубили собственную цивилизацию и целый живой мир. Часть народа, драконы, вроде Эхо и Баро, спасаясь от гибели собственного мира, были спрятаны в эти капсулы и тысячами лет дрейфовали в ткани бытия, спящие, беспомощные, пока Бродяга не пришел и не создал новый мир вокруг них и гор, в которых они были заперты.