Четыре Времени Мира. Город (СИ)

Вечно встающее солнце. Надо же! Воздух стал чище, прозрачней, напитался ощутимым «утренним» ароматом. Зорон погасил трубку, встал, подошел к борту и окунул пальцы в облака. Естественно, ничего не почувствовал кроме обжигающего холода, но удержаться от соблазна, когда вокруг целое облачное, казалось бы ощутимо–пушистое море из вспышек сиреневого, розового и оранжевого цветов, было сложно. Но тут послышался громкий скрип, корабль чуть накренился, зазвенели столовые приборы на столах. Зорон еле устоял на ногах, и его пальцев явственно что–то коснулось. Он успел одернуть руку прежде, чем скрип где–то из–под низа корабля усилился и буквально в паре сантиметров от него облачное море рассек синий гребень. Зорон отскочил назад, и очень вовремя, ведь облачную пелену разорвало величественное тело чудовища, что двигалось в небесах так же плавно и стремительно, как рыба в воде. Раздался рев — чудовище открыло пасть, выталкивая из себя гулкий гудящий звук, от которого заложило в ушах, ему вторили со всех сторон невидимые под облаками сородичи. Сколько же их тут? Создание было огромным, и при том совершенно невесомым в пространстве, немного неестественным, потусторонним, настолько легко оно перемещало свой вес, практически не шевеля частично оперенными крыльями.

На мгновение крыло закрыло солнце, доктор увидел переплетение кровеносных сосудов, подсвеченное оранжевым светом сквозь тонкую кожу. Когда после пережитого впечатления к нему вернулась способность здраво размышлять, он без труда определил вид самого крупного наземного животного, существующего на необъятных просторах Города Сумерек, хоть увидел его впервые.

Перед ним, во всей красе синей в крупные белые пятна, сияющей на солнце шкуры, летел дракон. Зорон, не спуская глаз с его тонкой шеи, гребня, маленькой, по сравнению с остальным телом, остроконечной морды увенчанной роговым наростом и снабженной полным набором острых зубов, даже сначала не заметил всадника на спине животного. Но быстро исправил свою невнимательность, когда над розовой облачной пеленой начали возникать другие, тоже оседланные — десятка два, самых разномастных невероятных созданий, сопровождали корабль с обеих сторон, как по рассказам сопровождают морские корабли дельфины. Безымянные однозначно умели произвести впечатление!

Зорон вернулся к Кирстен и ухнул в кресло. Ноги чуть подкашивались. Нет, зрелище было величественным и прекрасным, но все–таки несколько… неожиданным и уж чересчур глобальным. Такие впечатления надо принимать малыми дозами.

— Кажется, ты спрашивал кто еще в «нашем лагере»? Вот эти ребята, — Кирстен улыбнулась и подала ему трубку. Да, сейчас не помешает закурить. Милостивый Пес, во что же я ввязался на этот раз!

¹ Эйрийский — как понятно из названия, родной язык эйр. Отличается мелодичностью и большим количеством гласных, оттого слова в нем скорее поются, чем произносятся. Многие изобретенные эйрами лекарства просто не имеют названий на простом языке, так как слишком редки в обращении. Впрочем, на этом знание Зороном языка и заканчивается.

Глава третья. Круги на воде

Светает.

Орнамент из танцующих черных птиц по краю расписного блюда. В нем плавают белые водяные лилии, её любимые цветы — такие же нежные, хрупкие как она сама, такие же беззащитные.

Селена Трой вошла в свои апартаменты крадучись, с черного хода, тайком, словно воровка, пытающаяся украсть драгоценность из покоев наследницы престола, хоть и являлась ею сама. Но в каком–то отношении Селена действительно была воровкой: она крала частички своей жизни, точнее то, что от нее осталось.

Девушка открыла дверь своим ключом — щелкнули многочисленные замки — и, подождав, пока сердце прекратит встревожено стучать, скользнула в собственную спальню. Вдохнуть, выдохнуть, снять туфли. Нужно спрятать все, главное только, чтобы он не заметил её отсутствие. От одной мысли о нем, по телу наследницы пробежали мурашки. «Благородные сирры не гуляют по ночам, возвращаясь под утро, не так ли?». Селена тряхнула головой. Это не её мысли, чужие, чужие! Девушка начала быстро раздеваться, небрежно выворачивая крючки корсета, разрывая нитки. Тонкие белые пальцы боролись с одеждой. Скорее! Он не должен узнать. Серебристые волосы, освобожденные от гребня, рассыпались по лопаткам. Девушка отправила неказистый деревянный гребешок в ящик стола и закрыла его на ключ.

Тень в зеркале. Качнулось пламя единственной горящей в комнате свечи. Вода в блюде пошла кругами, шевельнулись цветы. За все прошедшие годы, с шестнадцати лет, когда это началось, Селена Трой научилась видеть все эти знаки, символы, признаки, что это вот–вот произойдет. Девушка начала избавляться от одежды еще торопливее, и, сбросив наконец объемные юбки, отшвырнула платье под кровать. Утонченная, нежная, наследница выглядела несколько странно в этой подчеркнутой небрежности, но тому была причина.