Четыре Времени Мира. Город (СИ)

Зорон разглядывал дракона и конструкцию седла, лишенного стремян, и слушал этот разговор не очень внимательно. Насколько он понял, Безымянные обнаружили по курсу корабля некий провал. Ни он, ни капитан не увидели сначала в этом ничего особенного: корабль же в воздухе, обвал в горах, внизу. Но Эйлин, очень официальным тоном требовала корабль повернуть, и обойти провал по широкой дуге. Капитан возражал и начал кричать что–то о графике и своеволии драконнеров, которые вечно придумывают новые правила, эйра явно злилась, и оттого её голос стал еще более холодным и официальным, Кирстен скучала, рассматривая окружающие красоты, которые видела явно не в первый раз, Арджан сидел на полу в своей очередной невозможной позе, опираясь всем весом на носки.

Зорон подбирался к драконше. Он игнорировал доктора, даже когда тот подошел совсем близко. Откуда–то издалека снизу раздался грохот осыпавшейся породы.

«Ох, — подумал Зорон, — погубит меня исследовательский интерес! Рано или поздно, но точно погубит.»

— Объясните мне, сирра Безымянная, какого Ворона это надо! — уже не стесняясь, громыхал во весь голос капитан, и горы возвращали его голос эхом. Еще один шаг. Маленький шаг — и доктор протянул руку к этим шевелящимся штукам, которые просто гипнотизировали его своим постоянным движением, как вдруг отростки на шее дракона застыли, неуловимым глазу движением повернулись в одну сторону, и… словно на морду дракона выплеснули алую краску! Причем она растекалась по телу медленно, от ярко алого, до темно — багряного. Эти отростки нужны чтобы менять цвет!

— Вот зачем, — мрачно произнесла Эйлин, и тут же, корабль пошатнулся, заскрипел, будто в него с размаху влетело нечто очень и очень большое.

Зорон еле удержался на ногах, Кирстен схватилась за борт, Арджан слегка качнулся, а капитана поймала помощница.

— Что это, Ворон его подери! — крикнул капитан, и ответ на его вопрос взлетел над кораблем, шумно расправляя крылья.

В нос ударил сильный смрад, нечто среднее между тухлыми яйцами, гниющей плотью и аммиаком.

Ярко–алый, частично словно вылинявший до серого, огромный дракон, весь в глине, грязи и осыпающейся земле, раскрыл пасть и заревел так оглушительно и зло, что даже чутье доктора, не заточенное под животных, было просто погребено под этой волной отчаяния, страха и гнева, и он согнулся пополам, пытаясь справиться с непонятным оглушающее сильным приступом эмпатии.

Дракон с палубы ответи алому серией коротких гудящих звуков. Эйлин вскочила в седло одним легким движением, но Зорон уже не мог этого оценить. Он стоял, согнувшись, упираясь ладонями в желудок, и все нутро вибрировало от этой невыносимой, чужой боли. Никогда до того он не испытывал ничего подобного. Чутье Зоронов не работало на животных!

Не получив желаемого ответа, чужак взлетел над кораблем и камнем упал вниз, явно намереваясь его протаранить.

Что там Зорон говорил себе? Корабль, Шелль Трой, Корабль⁈

¹ Расовые признаки эйров не наследуются в смешанных браках.

Глава пятая. Части единого

Это больше чем любовь, дружба или родственные узы.

Эйлин оседлала Эхо легко, привычно. Тихий щелчок, это ступни драконицы, обутые в тяжелые сапоги с медной оковкой, накрепко зафиксировались на специальных накладках с выемками по бокам седла. Сухая и теплая кожа драконши шуршала под пальцами, покрытая нежными вибриссами — гибкими, шелковистыми на ощупь «лепестками», что меняли цвет, отражая настроение Эхо, её намерения или передавая речь.

Вкус миндаля на губах — так всегда бывает, когда начинается слияние.

Эхо расправила обе пары крыльев и тяжело взмахнула ими, отрываясь от поскрипывающей и качающейся под ней палубы.

Дракон–чужак пока не проявлял агрессии к людам и гарканам, он летал вокруг корабля и отчаянными скрипучими воплями пытался дозваться до соплеменницы. Но Эхо ответила лишь коротким гулким рыком, смысл которого был понятен и без знания драконьей речи:

«Уходи!»

По телу эйры волной разлилось тепло, и ощущение собственных рук, ног и пальцев стремительно размывалось. Теперь у них с Эхо на двоих было четыре ноги, четыре руки, четыре крыла и шесть глаз: дракон распахнула вторую пару очей, таких же ярко голубых, с круглыми хрусталиками как и первые, и теперь белокурая Безымянная могла видеть мир не только своими глазами, но и зрением крылатой напарницы. Внешне слияние не было заметно, разве, что движения всадницы и её драконши стали безупречно синхронными, так словно два существа слились в одно.

Впрочем, это действительно так и было.