Четыре встречи (СИ)

Лишь за несколько метров до кольца Марина «оживала», высматривая «свой» трамвай, и, заняв место у окошка, любовалась на знакомую до мелочей картину: в центре круглой асфальтированной площадки недвижным пауком темнела диспетчерская будка с недобрым взглядом грязных окошек, по кругу площадки серебристыми паутинками перемигивались рельсы, и, втайне ожидая свободы, толпились цветастые составы.

Через минуту-другую Маринин трамвай вздрагивал, трогался, осторожно и медленно, словно боясь встревожить диспетчеров; еле заметно выезжал с площадки; замирал перед поворотом, опасливо косясь на будку-паука; и, выпутавшись из паутины кольца, переехав проспект, вырывался на волю, — блестящий, звенящий, счастливый!

Встреча первая. Глава 2. Не спите в общественном транспорте

Час — это хорошо, это много: читай, зевай, смотри в окно… Главное, не спать, — некрасиво может получиться, некрасиво и невоспитанно. Впрочем, соображения этикета все чаще уступали силам природы, и только очнувшись, Марина понимала, что снова не заметила как заснула.

Вот и сейчас трамвай звякнул, подползая к булочной, а она только-только протирала глаза. Ничего, до дома — еще пара остановок: есть время очухаться, и даже подразмяться, если соседнее место свободно. Но нет, — дядька какой-то сидит. Свободных мест полно, даже сдвоенных, — чего не отсядет? Задремал что ли?  Краешком глаза окинула джинсы, серебристо-серую куртку, черную сумку, и вдруг показалось, что он не просто рядом сидит, а потому что с ней рядом. Может, не проснулась до конца, — вот и мерещится всякое. Да что гадать, — не проще ль выйти?

Едва подъехали к остановке, Марина с заполошным «Чуть не проехала!» рванула на улицу, и для пущей уверенности скрылась в булочной, дождалась пока трамвай закроет двери, и лишь услышав уносящееся вдаль трамвайное «четче-звонче», «четче-звонче», облегченно выдохнула и даже обрадовалась: теперь и прогуляться можно, и, если мелочи хватит, — мороженого купить! Вон его сколько: блестящего, манящего, в рожках, брикетах, — только выбирай… А транспортная романтика не по ее части, если это вообще романтика.

— А я тебя потерял! Жду, жду… — в булочную, лучезарно улыбаясь, вошел мужчина в серебристой куртке, и прямиком к Марине: — Брать что-то будешь?

— Нет, — буркнула Марина, сердясь на себя, на него, на неповинных покупательниц. Они что? ничего не видят? Смотрят, как ни в чем не бывало, улыбаются, будто так и надо, даже вроде одобряют. От возмущения Марина споткнулась. А Этот, из трамвая, галантно под локоток ее подхватил, да так и повел на выход, как давнюю знакомую:

— И хорошо, а то я соскучился, — просиял он дамам на прощание, выводя неуклюжую, рассерженную спутницу.

«Сейчас развеселю», — вскипал в душе Марины огонь отмщенья. Но едва они оказались на крыльце, и Марина, оттолкнув спутника, раскрыла рот, чтоб разразиться гневной тирадой, из булочной вышла пожилая женщина, увитая гроздьями пакетов:

— Так, ребятки… — начала она что-то перекладывать, вытаскивать, прятать, то и дело поглядывая на парочку. — Весна, стало быть! солнышко… — а вы ссориться собрались. Не дело это! Ты, — обратилась она к мужчине, — проси прощения, а ты — (уже к Марине) — прости дурака. И смотрите мне! — добродушно пригрозила, и разобравшись с сумками, неожиданно легко зашагала прочь.

— Ну, прости дурака Алексея! — рассмеялся незваный спутник. Представился вроде.

Марина, ни красотой, ни богатством форм не отмеченная, навыков кокетства и общения с мужским полом сроду не имела, и чему радуется этот дядечка-шутник, не понимала. «А может, не шутник, а знакомый (мамин или еще чей-нибудь), ждет, когда я его узнаю», — Марина пригляделась: годами намного старше, ростом чуть выше, подтянутый… «Алексей», значит… скорей уж «Алексей Иваныч» какой-нибудь… Нет, ни о чем. Волосы темные, лицо открытое, глаза голубые, немножко глубоко посажены (от этого блеск еще заметней кажется), нос прямой. А губы… губы немного капризные. Вернее, самые уголки губ, чуть пухлые, по-детски очень… Точно запомнилось бы. Нет, никакой он не знакомый…