Четыре встречи (СИ)

К Марине отправились в пятницу вечером с цветами, вином и огромной, со всякими вкусностями сумкой.

***

Пожилой, с умным, подвижным взглядом, автор с таким интересом выслушивал мнение молодой корректорши о его тексте, что Марина, увлекшись, задержалась и еле успела домой к назначенному времени, хотя Алексей и предупреждал, что готовит какой-то сюрприз, и просил подготовиться как следует. Но Марина сюрпризы не любила, даже неприязнь к ним испытывала, а потому вся ее подготовка свелась к тому, чтобы чайник поставить да переодеться, — в то самое, купленное на Сонину свадьбу, цвета чайной розы, платье. Так сказать, — сюрпризом на сюрприз. И Алый как раз пришел. Обычно своим ключом открывал, а тут со звонком, важно так…

…Он словно впервые увидел Марину. В желтовато-розовой шелковистой нежности, в мерцании плавных изгибов и жестов, она показалась ему разгадкой всех их встреч, притяжений и вневременностей, ответом на поиски вечной молодости, и вечность эта, эта молодость, стояла в полушаге от него, улыбающаяся, смущенная собственным великолепием:

— Толя? Привет, — бережно принимала она огромный, весь в лентах и бантах, тяжелый букет. — Что за торжественность, Алеш? праздник какой? У меня из «поесть» по нулям, — шепнула Марина Алому.

— Все с собой. Мы пока в комнате похозяйничаем, а ты, — кивнул он на кухню, — с цветами разберись.

Алый хозяйничал по-домашнему спокойно и уверенно, сдвинул несколько ящиков, устроил из них «типа стол» и устроился на матрасике. Толян удивленно и с интересом оглядывался. Он ожидал встретить тут бедность, но не мог понять, как Леха, любитель комфорта, мирится с отсутствием нормальной мебели, техники, радио, телевизора, того элементарного, что составляет жилую «начинку» любого обиталища:

— Ну и пещера… Как ты это терпишь? — (Тот лишь руками развел.) — Ну, хоть музыка у нее теперь будет, — довольно открыл Толян сумку. — Я тут кроме закуси кое-что принес, в подарок как бы. — И вытащил небольшую магнитолку и несколько дисков.

Скоро Марина, разобравшись с многоцветным, пышным букетом, и услышав приглушенную музыку, прихватив живой, волнующийся шатер из цветочных головок, тихонько приоткрыла дверь в комнату. Там, устроившись чуть ли ни на полу, два существа другой, «не ее» галактики, два мужчины разговаривали на удивительном, неземном языке «вольтов» и «ампер». Может, женское общество и облагораживает мужчин, но в чисто мужском обществе — свой шарм, свое, особое благородство, недоступное женщинам по определению, и потому столь привлекательное для них. Так, во всяком случае, ощущала Марина, и как можно неслышнее опускала ведрышко с букетом прямо на пол, у дверей.

— Манон, ты что? — заметил Толян притихшую хозяйку.

— Садись-ка, — усадил ее Алый между собой и «дружкой». Никогда еще она не казалась ему столь юной, жизнеобильной, желанной.

— Тут дело такое … серьезное, — важно откашлявшись и помолчав для значительности, приосанился Толян. — Я в обрядах не спец, про товар и купца не умею. Короче, Леха, — хоть и не первой свежести…

— Ну, спасибо… — в шутку обиделся Алый.

— Что есть, то есть… Зато с жизненным опытом… Зарабатывает мужик, — продолжил Толян и перевел внимательный цепкий взгляд на Марину. На темно-красном покрывале в нежно поблескивающем платье она казалась слишком хрупкой, слишком уязвимой для Лехи. — А мы все в холостяках ходим… — закончил он вдруг таким глубоким волнующим баритоном, что Марина, вздрогнув, прижалась к Алому.

— Ну? Невеста, согласна? — приобнял ее тот.

— С чем?

— С тем, что невеста? Верная и любящая? Теперь уже по-настоящему?

— А раньше не по-настоящему было? — в глазах Марины мелькнуло тревожное непонимание.

— И раньше по-настоящему, — не сразу ответил Алый. Он, кажется, только-только ощутил всю глубину своего к Марине чувства, пожалуй, более утвердившегося в его душе, чем это нужно для простой помолвки, но, испугавшись такого погружения, быстро оправился. — А теперь почти официально. При свидетелях! — кивнул он на Толяна. — Помолвка как бы!

— Я тут даже подарок принес… Вам обоим, — указал Толян на магнитолу в углу комнаты. — Подарок принес, а радости у молодых не вижу. И самому невесело. Ну, со мной все понятно, как-никак, друга пропиваю. Да и тебя… — обратился Толян к Марине, и разлив по бокалам вино, взяв свой и держа его в руке, спокойно, как у себя дома прилег на локоть, не спуская глаз с Марины. — И горько мне… Ох, горько! — подмигнул он.

Марина, испугавшись Толяна, его вальяжности и даже бесцеремонности, подскочила на месте как ужаленная и буквально вдавилась в Алексея:

— Не свадьба же…