Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Рабочие же стараются как можно более сократить эти излишние часы и потому бессознательно являются фактором консервативным. Ведь им непосредственно нет выгоды от того, что капиталист на их избыточный труд увеличивает мировое богатство или поднимает на высший потребительный уровень полудикие народы, и это их чувство совершенно понятно с эгоцентрической точки зрения. Однако не их воля и не воля капиталистов, а железный закон движения жизни все вперед и вперед обусловливает и величину придаточного труда в каждый данный момент, и средний уровень потребления человечества.

Всеобщая бессознательность в борьбе капитала с трудом и труда с капиталом, тогда как на практике происходит их обоюдное сотрудничество в достижении той же самой великой и доброй цели, видна на каждом шагу.

Рабочие до сих пор искренне думают, что их потом жиреют обжоры и больше ничего, а капиталисты стремятся увеличивать ту долю выручки, которая переходит в их личное распоряжение, в большинстве случаев и не подозревая, что на деле распорядиться ею через какие-нибудь полгода им, взятым целиком как класс, так же трудно, как и съесть построенную на эту долю железную дорогу.

Ясно, что раз все придаточное количество ситцев, крупы и других продуктов их производства съедено и изношено рабочими на железной дороге, оно уже как бы превратилось в нее, и капиталист потерял над ним власть, не получив ее и на железной дороге. Правда, он может продать другим ее акции, а их употребить на что захочет, но этим самым он лишает купившего у него эти акции другого капиталиста власти на эту самую сумму денег.

Выходит заколдованный круг. Каждый отдельный собственник может распорядиться своими доходами как хочет, но толь^ ко при одном условии: лишить другого собственника права распорядиться его доходами на эту же самую сумму.

Ради этой-то иллюзии собственности капиталист или крупный землевладелец трудится иногда в поте лица не менее своих рабочих, контролируя правильность хода работ, изыскивая новые рынки для сбыта их произведений, меняя места сбыта в зависимости от спроса и т. д., и т. д.

И он, как его рабочие, эгоцентричен в душе, но железные законы жизни при капиталистическом строе обращают результаты чисто себялюбивой деятельности его и их на пользу грядущим поколениям, и эти же законы обусловливают необходимое время человеческого труда в каждую историческую эпоху. Капиталист фактически не может увеличить число трудовых часов рабочего более того, сколько их нужно, чтобы производство не переполняло рынка и не вызвало торгового кризиса, а рабочий не может сократить при капиталистическом строе этих часов своего труда до такой степени, когда капиталист, а за его спиной и другие поколения человечества уже не получат никаких выгод.

Таковы прямые результаты приспособления теории трудовой ценности к научному и психологическому обоснованию законов эволюции человеческих обществ.

Теперь мы решим вопрос и о том, можно ли эволюционные функции капитала и всякой крупной частной собственности сейчас же передать обществу или государству.

Практическая возможность последнего в промышленности очевидна уже и теперь.

Во всех цивилизованных государствах наряду с частновладельческими и акционерными фабриками, заводами, железными дорогами, лабораториями и пр. мы видим также и государственные. Это — явное доказательство возможности постепенной национализации, т. е. передачи государству и всех остальных капиталистических учреждений.

Здесь функции капиталистов просто берет государство, но поступающую к нему не меньшую прибавочную ценность труда рабочих употребляет обыкновенно менее на прогресс будущей жизни, чем частные капиталисты через банки и товарищества на паях. Большая часть государственных доходов тратилась до сих пор на вооружение и содержание военных и штатских служащих, сравнительно мало на просвещение и совсем ничего на экономический прогресс человечества.

Мы имеем городские телефоны, трамваи и другие доходные учреждения, это — доказательство возможности их муниципализации, т. е. передачи областям и городам, причем наблюдаем несколько лучшее употребление придаточной ценности.

Не менее очевидна возможность постепенной национализации земель; например, мы имеем в некоторых государственных лесах разработку их наемными артелями рабочих, это и есть уже готовая национализация земель. Мы наблюдаем то же самое на городских землях; это — муниципализация земель, хотя и не в полном виде, так как на них нет постоянных помещений для рабочих (т. е. фаланстеров), но, очевидно, и они возможны.

Пример мелкой социализации земли, т. е. коммунального владения ею в небольших общинах, мы видим в монастырских общежитиях, но никак не в современных деревенских крестьянских общинах, которые обнаруживают все неудобства и частной, и коммунальной собственности.

Аналогичные же попытки образования мелких коммун делались толстовцами, а также и фурьеристами, оуэнистами и т. д., но все они быстро саморазрушались, хотя и тратили весь свой труд только на себя.