Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия

Поэтому так и важен для него образ детства, все мельчайшие воспоминания, детали оттуда. В них отгадки, ключи тайн. Там содержится чистое «я» в развитии, становлении. Детство – то зеркало, которое можно поднести к себе настоящему, взрослому. В детстве содержится квинтэссенция, мистический смысл настоящего и будущего. Детство – зерно, которое дальше будет прорастать, во многом обуславливая все последующие процессы. Но эта детерминация свободна – ты можешь потерять связь, забыть, лишиться зеркала, через которое мог бы воспринимать себя, мог бы стать одиноким. Детство постоянно идет параллельно настоящему развитию событий, это твой двойник, это подтекст жизни, его фундамент, который далеко не завершен и не перечеркнут временем. В нем есть промыслительное. Это чародейство, через него можно узреть мистические просветы. Понять истинный смысл настоящего, который постоянно ускользает.

Сергей пытается вспомнить, нащупать моменты мистического чувства, видения, связанные с детством. Такой он приводит в повести «Ура!», когда на войне погиб его дед, а отец «вдруг зарыдал, бросился к матери на кухню. “Что, что такое?” – “Папку убили, папку убили!” – кричал… Был больно бит, но, заходясь в отчаянном плаче, повторял: “А я же не виноват! Папку убили!”».

Дети «эстетичны, видят мир, как цветную летнюю кинопленку», пишет Сергей в эссе «ААП!» В повести «Ура!» он говорит о своей цели: «вновь увидеть мир надежным и ясным – закрыть глаза, протереть глаза, вернуть детское чувственное восприятие жизни». Побывав в Чечне, он пишет, что «эта земля населена детьми» и «дети здесь главное». Нохчи – «дети Ноя».

Для Сергея важен образ отрока Варфоломея, который через чудесное преображение, научение грамоте, а после через подвижнические труды стал святым Сергием Радонежским. Образ этого святого в свое время ему подарила Анастасия Ивановна Цветаева. Момент этого перерождения он и пытается ухватить.

В картине мира Шаргунова детство противоположно, но в то же время родственно смерти – всё это квинтэссенция жизни. Тема смерти – одна из основных у Шаргунова, она неизменно присутствует в его текстах, будучи связана с этим самым перерождением.

Это сильнейшее впечатление Андрея Худякова – героя повести «Как меня зовут?» – от увиденного мертвого тела в гробу во время отпевания в храме: «Черная кусачая дыра, над которой вьется дымок. Умиравшая желала кусаться, так понял». Этот труп отпечатался в памяти, при воспоминании он «наплывал, кусался» (собаки, которые набросились на героя в повести «Вась-Вась»). «Помешанный на смерти, он искал любви», – пишет автор о Худякове. Тот же Худяков в своем дневнике задается вопросом: «А если я возьму и напишу книгу о смерти, о сути суеты…» И через абзац приходит к выводу, что никого не жалко и нельзя жалеть, ведь смерть не пожалеет.

Важнейшая для Шаргунова дата – 1993 год – время похорон и рождения нового. Год окончательного прощания с прежней страной и установление новых порядков. Это касается и его самого. Автор рассказывает, как юную Таню Брянцеву, героиню романа «1993», посетил «вирус смерти». Мысль о ней стала ее преследовать, она думала о ней, «засыпая и просыпаясь, потому что со смертью ассоциировалась крапинка» на потолке.

В романе «Птичий грипп» главный герой рассуждает о членах лимоновской Национал-большевистской партии, как о последних идеалистах (в повести «Как меня зовут?» аббревиатура НБП расшифровывается как «Ненавижу Большую Политику». На этой ниве подвязался двоюродный брат героя из Екатеринбурга Игорь – один из тех самых русских мальчиков, ставших предметом пристального наблюдения автора). Они не забывают в отличие от многих, что «смерть правит миром», и хотят «высечь искру безумную между смертью и любовью» и запустить вечный двигатель сопротивления. Любовь – главный антипод смерти. Сергей знает, что «смертию смерть поправ» возможно только через силу любви.

Важно еще и то, что сама «Россия – территория между жизнью и смертью, волшебная земля, место смыслов и необычайных свобод», как сказал Сергей в интервью «Книжной витрине». Эта «волшебная земля» наполняет его светом и витальными силами: «Родина радует всегда. Радуют родные люди. При любой исторической погоде. Жить здесь – кайф. Особенно на фоне того, что факт человеческой жизни, просто существования на белом свете – награда это или наказание – до конца осмыслить не суждено никому».