Четыре жизни. 2. Доцент

Эффективность научной работы существенно возрастает, когда автор не просто печатает статьи, но и участвует в дискуссиях, демонстрирует своё видение конкретной проблемы открыто, не боясь выглядеть дураком в кругу себе подобных. В Тюмени оппонентов моему научному направлению не было, активно искал выход на Москву, Ленинград, Прибалтику, Свердловск (позднее). Чувствуя поддержку ректората (не отказывали в поездках, хотя командировочные расходы для ВУЗов — сложность, приходилось ездить и за деньги менделеевского общества) я пять раз вылетал из Тюмени на Всесоюзные совещания по близким мне проблемам. На каждом лично выступал с 1–2 докладами, в т. ч. и на пленарных заседаниях. Среди участников, помимо представителей ВУЗов, сотрудники академических и отраслевых институтов, закрытых «ящиков»…

На крупных научных форумах отчётливо заметен элемент безнравственности в научной среде. Приёмы некоторых участников совещаний: доклад заявлен, включён в повестку, напечатаны тезисы, докладчик на месте, но от выступления уклоняется. Боится критики присутствующих оппонентов. А печатная работа («печработа») в списке научных трудов уклонившегося докладчика зафиксирована. Из хорошо знакомых к этому типу «докладчиков» относится профессор томского университета Г.Л.Рыжова. Но уж если среди присутствующих нет компетентных специалистов по конкретной проблеме, такие докладчики заливаются соловьями. Противно, тем более на симпозиумах не так много людей, желающих слушать «чьи-то бредни» (завышенная самооценка большинства). Как правило, все участники собираются на первое пленарное заседание. В будущей своей работе это неписаное правило я учёл при организации десяти совещаний по проблемам и перспективам Томского нефтехимического комбината. Секционные совещания нередко превращаются в клуб докладчиков, т. е. руководитель секции и 10–15 докладчиков, причём распространено: сделал доклад и ушёл. Говорить желают многие, а вот слушать (и слышать) чужую работу мало желающих. Исключение — доклады общепризнанных корифеев, а они, как правило, выступают на пленарных заседаниях.

Главное положительное влияние симпозиумов, крупных научных совещаний — общение в неформальной обстановке с научными работниками, работающими в одной сфере и известными по публикациям. Завязываются бесценные научные связи. Иной раз мигом разочаровываешься и понимаешь, что результатам некоего деятеля верить нельзя. Всегда остаётся достаточно времени для знакомства небольшими группами коллег с местными достопримечательностями.

Я уже писал («Жизнь первая. Аспирант»), впервые на 2-й симпозиум по физико-химическому анализу жидких систем попал, «обкатывая» результаты диссертации среди квалифицированных специалистов. В Яремче (май 1967 г.) познакомился с известным по химической литературе профессором Абрамом Яковлевичем Дейчем из Риги. Наметили план совместных работ.

В апреле 1969 г. на 3-й симпозиум в Ригу прилетели вдвоём с Ниной (детей оставили у родителей моей дипломницы, будущей аспирантки Вали Нагарёвой). Председатель оргкомитета — А.Я.Дейч. Для института гражданской авиации, в котором работал профессор, тематика симпозиума не профильная и оргкомитету пришлось трудно с организацией мероприятия (основная часть докладчиков размещена на турбазе «Вайвари», 50 минут на электричке). По блатному списку Дейча мы с Ниной попали в типичную для того времени занюханную гостиницу по 8-10 человек в комнате, рядом с вокзалом, зато в Риге. На симпозиуме услышали немало интересного, значительно расширились личные контакты. Дейч познакомил с академиком Усановичем из Алма-Аты (единственный докладчик, удостоенный одноместного номера), неплохо знавшим моего учителя Б.В.Тронова. 7 пленарных докладов и 131 секционных. Наше с Ниной сообщение «Спектральное определение концентраций молекулярных комплексов в неравновесных системах» сопровождалось оживлённым обсуждением. Скептиков хватало.

В свободное время изучали столицу Латвии. Рига произвела впечатление. Прежде всего, старая Рига. Домский собор (13 век), величественный и строгий. Случайно увидел афишу об органном концерте, купил билеты и не пожалел. Оказалось, орган восстановлен в конце 60-х западными мастерами, собор стал государственным концертным залом. Теперь, надо думать, снова действующий собор. Внутри собор производит ещё большее впечатление, чем снаружи. Высоченные своды, великолепная акустика, число слушателей более 2-х тысяч человек. Музыка органа объёмна, обволакивает слушателя, почти усыпляет. Музыка растворяется в твоём организме как углекислый газ в шампанском. После окончания концерта далеко не сразу удаётся прийти в обычное состояние, музыка уходит не спеша как пузырьки из открытого бокала. А исполнявшиеся мелодии вспомнить (напеть) невозможно. Следующие поездки в Ригу сопровождались ритуальным посещением органных концертов в Домском соборе. В соборе начинаешь понимать, какое воздействие на психику оказывают проповеди в сопровождении органа.