Четыре жизни. 4. Пенсионер

И ещё. Родились в деревнях европейской части Российской империи, а ушли в мир иной в городах за тысячи и тысячи километров от давно отсутствующего родительского дома и могил предков. Причём ушли в заботливом окружении близких родственников. Последнее замечание не случайно. В начале 21-го века власть и государственные СМИ любят поговорить (не решать проблему!) о сотнях тысяч брошенных детей в России, но практически не вспоминают о тысячах и тысячах брошенных детьми и внуками беспомощных пожилых людей. Стыдятся, хочется думать. А ведь эти позорные государственные явления: брошенные дети и брошенные старики — звенья одной цепи и подчёркивают, как же власть в России не любит собственный народ.

Мне не удалось найти в семейных архивах документы начала 20-го века, прямо или косвенно касающихся моих героинь, даже метрика Зинаиды Александровны оказалась суррогатом, выданным, при ближайшем рассмотрении, в 1928 г. для поступления в школу. Привожу частично переформатированный раздел, посвящённый моей последней тёще Зинаиде Александровне Агузановой (оригинал написан при её жизни). Отдельные факты ранее изложены в книге «Происхождение и родственники».

Когда мы познакомились, физически слабая пожилая больная женщина, уже длительное время не выходила из квартиры, постоянно использовала обезболивающие препараты, но в состоянии себя обслуживать. Чувствовалось, Зинаида Александровна хочет добра 54-летней дочери. Когда мы с Тамарой решили пожениться, уговаривала её ограничиться гражданским браком, юридически обозначаемом другим термином — сожительством. Но это не для меня. Трудно «залезть в голову» пожилого человека, но в какой-то момент возникло ощущение, Зинаида Александровна посчитала, её дочери повезло с избранником.

Зинаида Александровна родилась 04.10.1920 г. в селе Широмасово Самарской губернии, Саранский уезд (ныне Мордовия) в семье православного священника Александра Алексеевича и Евдокии Васильевны Кочуровых. Шестой, последний выживший ребёнок в семье.

О происхождении родителей Зины. Её дед Алексей Кочуров — псаломщик, служил в сельской местности между Москвой и Тулой, имел двух сыновей и две дочери, оба сына окончили духовную семинарию. Александр получил назначение в Любичи Московской губернии. Здесь и познакомился с 20-летней красавицей Евдокией из работящей семьи среднего (по тем временам) достатка Василия и Прасковьи Кругловых. Фото показывает типичную обеспеченную патриархальную семью второй половины 19-го века в России (сидит глава семьи, стоит жена, рядом первенец и тёща, почти ровесница зятя). С другой стороны, Евдокия Васильевна неоднократно вспоминала удивительную нищету отчего дома Александра, когда он привёз знакомить невесту с родителями. Своеобразный камертон — изба с земляным полом. Псаломщик — низшее сословие в церковной иерархии, однако Алексей Кочуров сумел достойно вывести детей в люди.

В памяти Зинаиды Александровны сохранились рассказы матери, как отец, Александр Кочуров, после женитьбы хотел сбросить сан и работать учителем. Воспрепятствовала тёща, мать Евдокии Васильевны. 11.04.2006 г. Зинаида Александровна выражала уверенность, вся жизнь семьи Кочуровых пошла бы по-другому. Несомненно, но судьба не принимает сослагательное наклонение. Кстати, единственная сестра Евдокии Васильевны Мария также вышла замуж за священника, но, вовремя сбежав из-под Москвы в сторону Астрахани, объявилась в 1957 г. с живым мужем, четырьмя взрослыми детьми и множеством внуков.

Томск. 25.08.1929 г. Отец прощается с 22-летней дочерью Верой (годом раньше здесь же в Томске умерла 17-летняя Тося). Последнее фото священника Александра Алексеевича Кочурова для семьи и потомков (в чекистских архивах, по-видимому, есть и другие). До ареста в Мордовии остаётся несколько недель. Смертельный приговор вынесен 03.12.1929 г. Реабилитирован 12.12.1990 г.

Семья Александра Кочурова сумела избежать первой волны антирелигиозных репрессий, физического уничтожения при исполнении людоедского ленинского призыва «чем больше священников повесим, тем лучше». Отец Александр Кочуров, озабоченный необходимостью кормить большую семью (а годы-то какие!), кочевал из деревни в деревню, где больше требы. В 20-е годы служил в мордовских сёлах. Официальные власти всячески притесняли единственного священника в округе, жили очень тяжело, питались тем, что приносила нищая мордва в церковь. Тем не менее, родители делали всё, чтобы дети выучились и смогли выскочить из убогой деревенской бедности. Сложность — в близлежащих деревнях не было русских школ. Ачадово — последнее село, которое смогла вспомнить Зинаида Александровна, в нём работала только начальная школа на мордовском языке. Ближайшим городом со школами на русском языке оказался Керенск Пензенской губернии (судя по карте ~ 40–50 км). Зинаида Александровна всё сокрушалась, что не может найти на карте город, в котором она пошла в первый класс.