Четыре жизни академика Берга

В 1900 году его произвели в генералы от инфантерии и одновременно уволили в отставку. Он узнал об этом, вернувшись совсем больным из особенно тяжелой поездки по раскисшим степным дорогам. Его сразу уложили в постель.

Берг отчетливо помнит смерть отц а. Его кроватка стояла в спальне родителей. Вечером он уснул утомленный и возбужденный запахом лекарств и присутствием незнакомых людей в белых халатах. А утром увидел отца в гробу.

После смерти генерала семья осталась почти нищей. Никаких сбережений не было. Дворянское звание отца не давало доходов.

Как выходец из Финляндии, где не было сословий, Иван Александрович стал личным дворянином с получением первого офицерского чина в 1851 году и потомственным дворянином — после получения ордена святого Владимира за турецкую кампанию. Таким образом, его дети стали потомственными дворянами. Но это было не родовое, столбовое дворянство, связанное с владением землями и крепостными. Берги ни в каком колене недвижимостью не владели.

Елизавета Камилловна осталась с маленькой пенсией и большой семьей.

Неделю она не выходила из своей комнаты, пытаясь справиться с горем, потом снарядила детей и поехала с ними через Самару в Выборг, к тете Юле. Девочки были определены в школу, Аксель — в немецкую группу, где считалось, дети играючи изучают немецкий язык. Но жизнь не налаживалась. Мать тяжело болела, тетя Юля не справлялась с детьми. Девочки, в чьи обязанности входило по очереди водить брата в группу, не доведя его до места, бросали одного, и семилетний мальчик бегал беспризорным по улицам. Пожалуй, единственной пользой от этого свободного общения с детворой было то, что Аксель начал немного болтать по-фински, так как в этом городе большинство населения составляли финны. На улице и в семьях некоторых новых знакомых он практиковался и в шведском, которому учил его еще отец.

Но, конечно, долго продолжаться так не могло. Елизавета Камилловна решила переехать в Петербург к родителям.

АРТИСТ-ПАСТОР

В начале 1901 года семья обосновалась у стариков Бертольди, в их большой квартире на Фонтанке (теперь № 101), где они жили с сыном Романом, только что кончившим университет и преподававшим теорию музыки.

Для Акселя переезд был большим счастьем. Деда он очень любил. Они познакомились еще в Выборге, когда внуку было шесть, а деду семьдесят шесть. Елизавета Камилловна и тетя Юля сняли на берегу фиорда дачку и пригласили к себе стариков Бертольди. Дед поначалу показался Акселю бородатым гномом из сказки Андерсена, а через пару дней они уже были закадычными друзьями.

Маленький, энергичный, деспотичный и в то же время добрый и отзывчивый — таким дед Бертольди запомнился мальчику. Он много работал, и в это время мальчика к нему не пускали. Мы уже знаем, что Антонио Бертольди удивительно сочетал разные профессии: он служил людям и по совместительству — богу. Экспансивного итальянца знал чуть ли не весь Петербург. Когда спустя много лет Аксель Берг вновь посетил Ленинград и пошел посмотреть на дом, где жил у деда, он встретился и разговаривал со старушками, которые помнили добряка итальянца, их учителя!

Так, в последнее лето XIX века мальчик нашел себе друга, а старик — товарища для прогулок и купаний и благодарного слушателя. Правда, сблизились они не сразу. Преграда была отнюдь не в семидесятилетней разнице возраста.

Затрудняло общение то, что дед и внук говорили на разных языках. Старик плохо говорил по-русски, хотя долго жил в России, не знал шведского, хотя был женат на шведке, а мальчик не знал итальянского, хотя мать его была итальянкой. Дед превосходно знал немецкий, ведь родился он в Дрездене, а мальчик, кроме русского, знал немного татарский, так как родился в Оренбурге, и немного шведский, которому его от случая к случаю учил покойный отец. Аксель мог предложить деду свой репертуар из сотни финских слов, но Бертольди о финском только слышал. К счастью, столь неожиданное препятствие не стало поперек дружбы, дед привык приспосабливаться к своим пятидесяти четырем внукам, а этот, последний, был на редкость сговорчивым и преданным товарищем. В конце концов нескольких десятков немецких слов, составлявших запас шестилетнего внука, оказалось достаточным для скрепления сердец.

Бабушка, уверенная, что старик с малышом далеко не уйдут, спокойно отпускала их с самого раннего утра, а стар и млад бродили в лесу помногу часов кряду. Купались кто сколько хотел, удили рыбу, ходили на веслах, и дед молодцевато греб и учил внука.

Ксюша с дедом так подробно исследовали окрестности, так изучили прибрежные шхеры, что, когда Акселю, молодому офицеру, пришлось воевать в этих местах, он чувствовал себя здесь как дома.

Дед и внук любили гулять по пристани. Там часто пришвартовывались шлюпки с военных кораблей. Моряки уже знали эту удивительную пару и приветствовали их с неизменным радушием…