Четыре жизни академика Берга

Аксель начал ходить в школу. В пользовавшуюся хорошей репутацией, основанную еще при Петре немецкую приходскую школу при лютеранской церкви Петра и Павла. Дед Бертольди в свое время отдал в женское отделение этой школы свою дочь. В ее мужское отделение определили теперь Акселя. Кстати, эту же школу окончит и его будущая жена.

И вот, когда жизнь начала налаживаться, когда Аксель пошел в школу и все ждали от него успехов, так как он был подготовлен лучше, чем требовалось в первом классе, в Ревеле случилось несчастье, самым неприятным образом отозвавшееся в Петербурге. Умер муж сестры Елизаветы Камилловны — Анны, и вдова отослала одного из сыновей, Рейнгольда, в Петербург к сестре.

Елизавета Камилловна, сама недавно пережившая такое же горе и понимавшая бедственное положение сестры, охотно приняла племянника. Он был старше Акселя года на два, прекрасно говорил по-немецки, много читал, и Елизавета Камилловна решила, что неплохо, если у подрастающего сына будет товарищ. Она понимала, что сын, лишенный отца и мужского общества, получает неполноценное воспитание.

Но, увы, мужское общество не оправдало надежд. Мальчики сообща догадались, что можно вовсе не заниматься.

Арифметика Акселю и раньше не нравилась, латинский язык был хуже касторки. А тут еще преподаватель попался нудный и чрезвычайно педантичный. Осложняло дело и то, что все преподаватели в школе были немцами и вели уроки только по-немецки, а этот язык Аксель знал не очень-то хорошо.

Школа превратилась для братьев в тяжкую повинность. Детская энергия и жизнерадостность, скованные гимназической формой и регламентом, искали выход. Мальчики очень много читали, но и много шалили, так что учеба шла все хуже и хуже. В итоге Аксель остался на второй год, а Рейнгольда передали на воспитание другой тете.

Все лето в семье шли споры о том, что делать с Акселем осенью.

Мать была слишком занята уроками, домашним хозяйством, заботами о подрастающих дочерях. Для закрытого учебного заведения, на котором настаивал дед, не хватало средств.

Оставалось одно. Кадетский корпус.

Буря русско-японской войны потрепала мишуру империи и сорвала ореол с армейской карьеры. Елизавета Камилловна, мечтавшая увидеть своего сына великим художником, знавшая будни семьи армейского офицера, склонилась перед решающим аргументом — в Кадетском корпусе сын покойного генерала будет обучаться за казенный счет. Единственное, что она могла выбрать, это наиболее либеральный и славившийся хорошей общеобразовательной подготовкой Александровский кадетский корпус.

ПОБЕГ

Осенью 1904 года Елизавета Камилловна надела на Ксюшу новую форму с блестящими пуговицами и пряжкой — настоящий крохотный мужчина и воин — и повела на Итальянскую улицу, в Александровский кадетский корпус, где мальчику предстояло жить вдали от семьи. По дороге мама завела сына к фотографу и по примеру многих мам, отправляющих детей в школу, увековечила Ксюшу во всем кадетском блеске. На нем мундир с погонами, как бы старающимися поскорее раздвинуть вширь детские плечики. А на лице такое выражение, словно Аксель Берг не кадет, а уже генерал. Одна рука — по команде «смирно», другая легла на столик рядом с преогромнейшей книжищей.

На другой фотографии Ксюша в той же позе, только вместо столика ему подсунули кресло с сестрой Дагмарой — очаровательная девушка в белой кофточке, одновременно веселая и печальная: рот улыбается, глаза грустят. Видно, ей жаль расставаться с братишкой. Но у Акселя по-прежнему решительный вид, он готов стать мужчиной.

Однако когда мама и сестра, оставив его в корпусе, ушли, его надолго охватила тоска. К тоске прибавилось еще одно странное ощущение — чувство неловкости оттого, что вокруг были одни мальчики и мужчины. Ведь он последние годы рос без отца — с мамой, тетей и тремя сестрами, и у него даже не было настоящих друзей-мальчиков.