Четыре жизни ивы

— Ему всё известно, как и мне! — со злым смехом отвечала я. — Можешь ничего не объяснять. В эту минуту наш отец держит в руке острую саблю, а Матушка пытается его остановить.

Чунь И изменился в лице и сел на постели. В этот момент появился запыхавшийся слуга и стал умолять его спрятаться.

Брат испугался.

— Что мне делать, сестрица? — растерянно спросил он. — Что же мне теперь делать?

— Подставить шею и заплатить за дерзость.

Из сада донёсся ужасный шум. Мы оба вздрогнули, переглянулись, и я бросила Чунь И туго набитый кошелёк.

— Здесь мои драгоценности и золото, что я получила в подарок. Беги, спасайся, не медли.

Лицо брата выражало растерянность и досаду. Он никогда не думал о расставании с семьёй. Трусость Чунь И возмутила меня.

— Чтобы проложить себе дорогу в жизни, мужчина должен быть один. Чего ты ждёшь, бездельничая день и ночь под крышей отцовского дома? Хочешь стать курильщиком опиума? Беги отсюда. Твоё будущее — там, в большом мире!

Я протянула руку и рывком поставила Чунь И на ноги.

Мой онемевший от ужаса брат взял немного одежды, деньги и украшения, я помогла ему собрать узелок, и он повесил его за спину. Конюший оседлал коня, служанка, которую я послала на кухню, принесла припасы и фляги с водой. Брат сел в седло, и я приказала открыть ворота. Он огляделся вокруг, всё ещё не решаясь отправиться в путь.

Крик во внутренних покоях вывел его из оцепенения. Лошадь фыркала, нетерпеливо била копытом. Чунь И обернулся.

— Куда мне ехать? — спросил он.

— В Пекин, в столицу!

— Когда я смогу вернуться?

Вопрос остался без ответа: лошадь уже неслась вниз по широкой извилистой дороге.

Я вышла за ворота.

Неукротимое величие внешнего миро повергло меня в дрожь.

— Прощай! — крикнула я. Слёзы застилали мой взгляд. — Мы ещё увидимся, братец!

Я вытерла глаза тыльной стороной ладони. Чунь И обернулся в последний раз, и вскоре фигура всадника превратилась в чёрную точку, а потом и вовсе исчезла во тьме долины.

Я вернулась в дом, горько рыдая. Меня пугала неизвестность, ибо я не знала, было ли моему старшему брату предначертано покинуть отчий дом и блуждать по миру или нет.

Я могла посоветовать Чунь И укрыться у друзей и переждать гнев Батюшки.

Вместо этого я сама приняла решение и спутала карты Судьбы.

Наступила ночь, и на небе зажглась луна.

Горы-исполины потягивались, вздымались вверх, глумясь над путником.

Чунь И гнал коня, оставляя за спиной собственный страх.

До Пекина тысячи ли[9] пути, думал он. Южная дорога — красивая, широкая и тенистая. По ней едут караваны, бродячие торговцы и ремесленники. Небольшие сёла, богатые деревни и густо населённые города сменяют друг друга. Сев на корабль в Чундзине, можно спуститься по Голубой реке на юго-восток страны, а оттуда отправиться на север, насладившись тёплой погодой и прогулками по городкам, с древности знаменитым красотой своих окрестностей и женщин.

Вторая дорога короче. Если поехать на северо-восток, он достигнет западного рукава Жёлтой реки. По Шёлковому пути перейдёт через Стену и окажется в древней столице Сяне. Переправившись через реку, он поскачет на Пекинскую равнину.

Правда, слуги видели, как он уезжал. Даже если Чунь Нин не выдала его, остальные могут заговорить под пыткой, и тиран пошлёт верных людей, чтобы вернуть его домой пленником.

Следует выбрать дорогу, о которой никто не знает. Чунь И вспомнил, как однажды на охоте монголы рассказали ему, что когда-то, во время великой суши, несколько семей отправились на север, перешли через горы, пересекли пустыню и добрались до монгольских степей. Оттуда к Пекину ведёт великая тропа татар.

Чунь И дёрнул поводья, останавливая лошадь, и поднял глаза к бархатному куполу небес. Звёзды зажигались и гасли. Он сориентировался по Большой Медведице и поехал на север.

Чунь И и сам не знал, почему решил ехать именно в Пекин. Но крики Чунь Нин всё ещё звучали у него в ушах, и он — по лености и трусости — подчинялся её приказаниям. Впрочем, для заблудившегося путника Пекин был ничем не хуже других мест.

Когда луна достигла зенита, Чунь И спешился. Он завернулся в старый, подбитый горностаем плащ, развёл огонь и сел, привалившись спиной к скале. Юноша перебирал в памяти случившиеся события и пытался угадать судьбу первой наложницы. Перед тем как уснуть, он вспомнил нежные руки прислужниц, тёплую воду для умывания в серебряном тазике, тёплый чай для полоскания рта.

Свежий утренний ветер разбудил Чунь И, ущипнув его за нос.

Он сел, вытянул затёкшие ноги. Что, если ему вернуться домой? Гнев отца за ночь утих, и он, наверно, простит сына. Вряд ли человек сможет зарезать единственного наследника? «Завтра я вернусь домой», — пообещал он себе, свернулся клубком и снова заснул.