Четыре жизни. Происхождение и родственники

Ома перед замужеством считалась самой красивой девушкой в семье Ремпель. Бабушка любила упоминать приятные моменты своей молодости, когда в нашем доме собирались гости. Маму почему-то раздражали воспоминания омы, дескать, Вы всё время хотите подчеркнуть, что я некрасивая. Чушь какая! Скорей всего корни раздражительности мамы уходят в 20-е — 30-е, когда на людях появились её сёстры, удивительно красивые близняшки тётя Марта и тётя Муся. Мама также не любила, когда бабушка хвалила папу за красивый голос, вспоминала, как хорошо Гельмут в молодости пел. Странно слышать, естественно, по-немецки: «Вы, мама, хотите подчеркнуть, что у меня нет голоса». Мне непонятно, скорей всего проявлялись элементы ревности, «ноги которой выросли» в далёкой молодости.

Насколько я знаю, папа не был бабником в привычном понимании этого слова, однако ревность мамы иной раз не проходила мимо детского сознания, хотя интимные отношения родители старались прятать от детских глаз и ушей. Неоднократно мама рассказывала о «некоей рыжей», которую она «отшила» в 1946 г. Помню, с каким негодованием мама осуждала интимные контакты хирургов с медсёстрами. Скорей всего это были профилактические женские меры: моё, значит моё! Возможно, жёсткая эмоциональная позиция мамы в отношении жаждущих медичек удержала семейную ситуацию под контролем. Великолепное торжество — бриллиантовая свадьба мамы с папой — явное свидетельство победы разума над сиюминутными эмоциями.

После ухода бабушки в 70-летнем возрасте заботы о приготовлении пищи легли на маму, готовила она сытно и вкусно, но бабушкиных высот в кулинарии не достигла. Всё-таки у мамы не было за спиной дореволюционного кулинарного училища в Бердянске, да и очень занята она была на основной работе.

Рассказывая о маме, нельзя обойти вниманием семейный клан, центром которого являлись мама и бабушка. Ещё в начале 40-х к маме в Уштобе переехала тётя Муся (Мария) с дочкой Вельдой, моей ровесницей, трагически погибшей в сентябре 1942 г. К маме же тётя Муся приехала в Челябинск-40 рожать первенца второй семьи — Витю Ремезова, появившегося в праздничный день 1 мая 1947 г.

В 50-е в Уштобе по очереди переехали тётя Марта и тётя Лиза (Луиза) с семьями. После того, как в 1958 г. родители окончательно поселились в Талды-Кургане, сёстры по очереди тоже переехали. Сначала тётя Марта, затем тётя Муся, в конце 80-х и тётя Лиза. Сёстры часто собирались вместе или попарно, предпочитая субботний или воскресный обед в родительском доме. Родственники и близкие знакомые знали контрольный срок начала обеда — 13 часов, не опаздывали, мама второй раз обед не ставила. Забавно, сёстры с мужьями приезжали утром из Уштобе в Талды-Курган, бродили по магазинам и базару, а к 12.30 появлялись по очереди в нашем доме без предупреждения. Разве можно представить подобное в Германии, где без приглашения не приходят в гости даже близкие родственники, воспитанные в СССР?

Папе иной раз надоедали сестринские посиделки, мог ходить по двору и ворчать: «опять что-то из мамы тянут». Хочу подчеркнуть, ни папа, ни мама не были жадными. Воспитательные эмоции на тему необходимости экономить в маминой речи присутствовали, но только разговоры. На самом деле мама не жалела денег на еду, на сестёр, тем более, на детей и внуков. Кто просил, всегда получал финансовую и материальную поддержку, но вот просить-то все умеют по-разному. И сёстры, и дети, и внуки!

В конце 80-х — начале 90-х сёстры перебрались в германское захолустье, городок Папенбург в Нижней Саксонии. В масштабах Германии Папенбург — некий условный эквивалент провинциального советского Талды-Кургана (моё наблюдение). Центр притяжения в Папенбурге — всё тот же «родительский дом», квартира в социальном доме, однако здесь уже мама временами выглядела «бедным родственником». Да, она старшая из сестёр в Папенбурге, к ней прислушивались, но младшие сестры по разным причинам материально лучше обеспечены и свою независимость при случае демонстрируют. Конкретный пример. Мне было стыдно за унижение мамы, когда она попыталась в августе 1994 г. занять у сестёр деньги на покупку для меня машины под свою пенсию, выплату которой (~ 1800 ДМ в месяц) задерживали уже около двух лет, в связи с выборочной проверкой немецкими пенсионными властями. Отказали все! А надо было всего 8-10 тысяч ДМ. Вспоминая через 13 лет эту историю, не могу найти разумного объяснения, кроме одного: доброта наказуема! Жаль, осознаём мы житейскую реальность, противоречащую общечеловеческим библейским заповедям, когда «поезд давно ушёл». Обидно за маму, попытавшуюся вопреки папиному «сёстры денег не дадут», решить возникшую проблему: сделать сыну подарок.

Я плохо представляю маму в роли воспитателя детей, не могу вычленить из маминого поведения эту функцию. Думаю, воспитывающим элементом была сама жизнь мамы. Изнурительная работа в больнице, работа в доме, короткий отдых. Отношение мамы (и папы!) к профессиональным обязанностям являлось образцом, благодаря которому я и Вельда с раннего детства мечтали стать врачами.