Четыре жизни. Происхождение и родственники

Беда не ходит одна, через год у мамы прошли две полостные операции, связанные с жёлчным пузырём и заворотом кишок. Деталей не знаю, расспрашивать маму не стал, чтобы не нагнетать дополнительно отрицательные эмоции. Тем более, выявилась ещё беда: боли в правой ноге, постоянно холодеющей. Папа считал, что болезнь ноги (не буду путаться в медицинских терминах) вызвана химиотерапией после онкологической операции и конец мамы очень близок. Напомню время — конец 60-х.

К счастью, а может быть благодаря медицинской профилактике, прогноз не оправдался. Впереди три десятилетия жизни, но физически мама начала сдавать, о мужской силе в руках травматолога можно было только вспоминать. Маме пришлось покинуть практическую травматологию, перейти на поликлинический приём больных и консультирование, богатейший опыт мамы ещё полтора десятка лет использовался при лечении тяжелых больных.

Мама на глазах начала физически сдавать, постоянно жаловалась на боль в холодеющей правой ноге, папа не раз мне говорил, что ногу придётся ампутировать.

В 80-е — 90-е мама постепенно усыхала, уменьшилась ростом, прихрамывала на больную правую ногу, становилась беспокойнее. В Папенбурге сделаны сотни фотографий, лицо мамы отражает тяжело прожитую жизнь и борьбу с надвигающимся переходом в вечность, даже на юбилейных фото в честь 80-летия мамы и бриллиантовой свадьбы. Впрочем, мама и в молодости не была такой весёлой, как сёстры-близнецы тётя Муся и тётя Марта. На фото пяти сестёр 1993 г., встретившихся вместе через 53 года, мама выглядит наиболее серьёзной и болезненной, даже не пытается улыбнуться.

Папенбург. 19.05.1998 г. Через три часа после похорон с папой, Вельдой и Эдиком.

Апрель 2001 г. У могилы мамы с папой и Надей.

В последний раз я общался с мамой по телефону 22.04.1998 г. (папе исполнилось 84 года). Не могу забыть тональность её последних слов: «Эрвин, мне так плохо!» К стыду своему, замотанный личными служебными проблемами, не оценил достойным образом мамину жалобу.

Мама умерла поздно вечером в субботу 16 мая 1998 г. в одиночной реанимационной палате крупной немецкой клиники в Leer после успешной(?) операции на почках. Папа с большим недоверием (чем раздражал Вельду) отнёсся к заключению местных врачей об истинной причине смерти мамы, считает, что обслуживающий персонал просто «прозевал» послеоперационного больного. Действительно, в день смерти у мамы дважды были посетители, она явно шла на поправку, всех узнавала, начала говорить. Сердце остановилось в 23.06, когда реаниматора в палате не было, якобы, он отсутствовал 10 минут. Свидетелей нет, сколько отсутствовал реаниматор, на субботнюю ночь глядя, только бог знает. Возможный медицинский промах исправить невозможно. Хирург высшей категории, спасший тысячи и тысячи человеческих жизней, являясь пациентом, также подвластен возможным промахам конкретных людей, обеспечивающих процесс лечения. Кстати, папа, сравнивая организацию медицины в СССР и нынешнюю немецкую, отдавал предпочтение советской медицине.

Когда я в мае 1998 г. летел на похороны мамы, в полудрёме сверлила мысль: хочу быть похороненным рядом с мамой. Увы! Это практически невозможно.

Постепенно уходят из жизни либо расползаются по земному шару тысячи и тысячи вылеченных больных, друзья, коллеги, теряются документы и фотографии. Ушло время советского трудового героизма не за деньги, а за право оказать помощь людям. Ярчайший представитель своего времени, бескомпромиссный идеалист — МАМА.

Сестра. Вельда Гельмутовна Полле

Вельда родилась 18.01.1949 г. в Челябинске-40. Помню, как 17 января пришёл из школы и меня почему-то отправили ночевать к семейным друзьям. Я уже учился в школе, но понятия не имел, что мама собирается рожать (папа с бабушкой мне говорили глупости из серии «мама купила дочку»). На следующий день нам с папой показали в окно роддома маленькую сестрёнку.

Вельда с мамой и со мной. Челябинск -40. 1951 г. Колыма, Джелгала. 1953 г.