Четыре Жрицы (СИ)

Она решилась лишь намочить ноги до колен и умыть лицо.

— Ты не рассказала, почему ты засомневалась в Орде, в необходимости вести войну?

— Мы здесь именно за этим, — её лицо сделалось отстранённым и задумчивым. Наггара смотрела на берег, словно видя там кого-то. Она нырнула, проплыла под водой и снова встала на ноги, протирая глаза, будто бы прогоняя наваждение. — Когда моё тело достаточно окрепло, чтобы носить кольчугу, Скролл отправил меня путешествовать, чтобы я училась и познавала окружающий мир. Когда я видела его в последний раз, он отдал мне хороший лук, который берёг для этого дня, и я отправилась в своё долгое странствие. За незначительные награды я помогала всем, кого встречала, и так нелёгкая уводила меня всё дальше от дома. Однажды я случайно набрела на пещеру, через которую можно попасть в Лунную Поляну пешком. Она населена древобрюхами, и мне пришлось долго с ними биться, чтобы в конце концов сюда пробраться. Я села на бережок этого озера, пытаясь перевести дыхание, как услышала за спиной скрежет лат, неотвратимо приближающийся ко мне. Я схватила лук и резко обернулась. Передо мной стоял высокий ночной эльф в неприступной броне, на которую спадали длинные белоснежные волосы. В его ножнах лежал длинный двуручный меч. Одного взмаха им хватило бы, чтобы тогда лишить меня жизни. Но он не стал меня убивать, лишь грациозно поклонился и протянул мне свою огромную раскрытую ладонь. Едва отойдя от страха, я вложила в неё свою дрожащую руку, и эльф мягко сомкнул на ней пальцы, а затем поднёс к губам. Он был невероятно красив, я с трудом отводила взгляд, но в то же время я боялась его. Мы продолжили путешествие вместе, правда, не вступая в диалоги, но понимая друг друга без слов. С ним я впервые повидала многие калимдорские красоты. Он держал меня за руку и вёл меж многовековых деревьев. В самой глуби ясеневой рощи он подарил мне тот самый розовый камень, который лежит у нас дома, — она подразумевала ярко-малиновый самоцвет на цепочке, огранённый в форме сердца, который она хранила в шкатулке. — Его звали Илтаро.

— А что с ним случилось потом? — любопытство так и распирало Аратору, и она не могла терпеливо ждать, пока её мать закончит рассказ сама.

— А потом он отправился в Нордскол. Он ушёл, чтобы сразиться с Плетью, а я часто приходила и ждала его тут, на месте, где мы впервые повстречались. И однажды Илтаро вернулся. Я была так рада вновь его видеть, что не заметила в нём никаких изменений. Он молча подошёл и крепко обнял меня, так сильно, что его латы больно вонзались в мою кожу через тонкую шёлковую ткань.

Когда Илтаро выпустил меня из этой хватки, он развернулся и зашагал прочь, не оборачиваясь. Разумеется, я ринулась вдогонку, спрашивая на своём языке, почему он уходит и куда. Вряд ли он понимал, что я тогда говорила, и дело совсем не в разных языках. И вот, он, не замедляя хода, вскинул руку вверх. Из его пальцев исходили тёмно-фиолетовые молнии, вонзавшиеся в землю, из которой тотчас полезли уродливые зловонные вурдалаки, устремившиеся ко мне. Они пригвоздили меня к земле, царапая своими заразными когтями. Сначала я звала на помощь и отбивалась от них тем самым луком, от которого в конце концов остались лишь щепки, в итоге мне осталось лишь попробовать прикинуться мёртвой. Это и спасло меня: вурдалаки тотчас побежали за хозяином. А я, не вставая с земли, лишь горько заплакала. Разумеется, не от страха, и даже не из-за боли, хотя она была невообразима — сначала мне было жаль, что я больше не увижу Илтаро прежним. Но потом это состояние сменилось гневом на Альянс, который всегда может ударить тебя в спину. Да, тогда я не понимала, что он стал ещё одной слугой Плети — я увидела врага во всём Альянсе. Перестав плакать, я поклялась себе больше никогда этого не делать. Когда Илтаро ушёл, я попыталась встать, но ядовитая зараза уже попала в мою кровь и отравляла мой организм. Любое движение причиняло мне боль. Силы покидали меня, но гнев заставлял пробовать снова. Я отринула все мысли, просто убедила себя, что боли нет, и ощутила, как глубинная тоска сменяется чем-то новым, неведомым доселе. Я зажала самую глубокую ссадину на плече со всей силы, — Наггара указала на едва заметный шрам, — и ощутила, как рана начала стремительно затягиваться. Я взглянула на свои ладони, а из них исходило слабое свечение, — жрица ухмыльнулась, а затем открыла чакру Святилище, озарив в один миг всю Лунную Поляну. Свет был настолько слепящим, что Аратора начала щуриться, но взгляда не отводила — она восхищалась именно этим заклинанием. — И в тот момент я поняла, почему я была таким посредственным охотником! Я залечила свои раны и исцелила болезни, но клянусь, я не изучила ни единого манускрипта, как это делать! Эти знания, казалось, всегда во мне были, и требовался лишь повод, чтобы их применить.