Четыре

Зачем, зачем вы мне это говорите? Зачем… время появилось, вот и говорю, просто использую возможность это сказать, я ведь не знаю, что будет завтра или послезавтра, будет ли меня хоть кто–то слушать, например, хотя, впрочем, думаю, ничего особенного не будет, ничего такого, чего не было бы вчера, или месяц назад, или даже в прошлом веке, это когда–то уже писал, там… один, давно, и с тех пор вот мы повторяем, полностью подтверждая его правоту… Но я, знаете ли, отвлекся. Так, о животных — да, ужасно, ужасные животные и жуткие монстры, как я теперь понимаю, чудовища, а тогда они меня совсем не пугали, это было просто следствием увлечения палеонтологией, наверно, слишком сильного, потому что даже там нет таких чудищ. И скелеты, скелеты, с раскроенными топором черепами, которые я видел в одной книжке, а может быть, журнале, скорее всего, это был юмор какой–нибудь, знаете, юмор разных широт, или длиннот, я сейчас не помню, но мне очень понравилось, я оценил этот юмор, я уже чувствовал, что есть в нем что–то такое, от жизни, что–то неуловимо растворяющее тонкую пелену предо мною и дающее проступить сквозь нее слабым, еле видным картинам, быть может, пугающей, но все же реальной жизни, если, конечно, таковая существует, в чем я лично сомневаюсь. Помню, я увидел в каком–то журнале рисунок — тюлени на льдине, и на них падает дождь из долларов, это была иллюстрация к заметке о каком–то смерче, вероятно, который раздраконил инкассаторскую машину, или что–то в этом роде, а потом вышвырнул все это добро где–то за полярным кругом, мне почему–то казалось, что южным, хотя это, наверное, было не так. Я почему–то стал рисовать этот сюжет, чем–то он привлек меня, раз, другой и нарисовал их, наверное, десятков до полутора. Мой отец, в одно из редких своих посещений критически посмотрел и осудил — что, дождь из долларов? нахмурил он брови — это откуда же у вас, молодой человек, такие фантазии, это буржуазная пропаганда просочилась, чуждое влияние?.. Я был совсем маленький, но сообразил, что объяснять про популярный журнал и удивительное природное явление бессмысленно, только еще больше все запутает. Он был очень идейным человеком, мой отец, за что впоследствии и пострадал — те, кому он служил верой и правдой много лет, вышвырнули его, как ветошь, и обида за это чувствовалась в нем до конца жизни. С тех пор у меня выработалось неосознанное отрицательное отношение к знаку доллара; когда я много позже обнаружил его у себя на клавиатуре и узнал, что без него не обойтись, потому что он используется где ни попадя, и чаще всего не по своему прямому назначению, я был несколько обескуражен.

Жуткое зрелище — мои рисунки того времени, хотя и последние, конечно, тоже не подарок. Известная рассказка по череп на гусиной шее немедленно нашла отражение в моем творчестве в компании всевозможных привидений и призраков. Это был зов тайны, эхо какого–то другого мира, неясное воспоминание о чем–то, что напрочь забыто, наглухо заколочено и отражается в неровном зеркале нашей реальности, порождая фантастические видения, забавные и не более.