Четырех царей слуга

Лишь одно требование русского командования носило категорический характер. Оно решительно настаивало на выдаче «немчина Якушки» — того самого голландского матроса, перебежчика Якова Янсена, по совету которого во время прошлогодней осады османы предприняли удачную вылазку на позиции спящих после обеда стрельцов. Янсен к тому времени успел «обасурманиться» — перешёл в магометанскую веру и записался в янычары азовского гарнизона. О возвращении к себе на родину в Голландию он и не думал.

Турецкие переговорщики долго не соглашались выдать янычара-голландца. Тогда генералиссимус Шеин пригрозил им прервать мирные переговоры и возобновить бомбардировку крепости:

   — Коли не согласны на то наше непременное требование, то езжайте обратно в крепость. Как только за вами закроются крепостные ворота — прикажу пушкам стрелять по Азову без пощады вам.

Тогда османы сразу уступили. Султанский воин Якушка Янсен был доставлен связанным в русский лагерь, где его заковали в кандалы. Вместе с ним из Азова доставили и несколько перебежчиков-раскольников, которых по царскому повелению отправили на казнь в город Черкасск. Врагам православной веры пощады не было никакой.

В таких непрерывных трудах прошёл весь день. Поскольку стемнело, то принятие капитуляции Азовской крепости решили перенести на следующий день. Её комендант бей Гассан Арасланов был оставлен в русском лагере в качестве аманата — заложника. Ему отвели отдельную палатку, у входа в которую поставили часовым солдата. Здесь он пребывал в большой безопасности, чем среди собственных янычар, часть которых требовала сражаться до конца. Бей с откровением сказал через толмача русскому генералиссимусу:

   — Многие янычары мной недовольны. Если они убьют меня этой ночью, то крепость ещё будет защищаться. Так и знай...

19 июля в 5 часов утра начался выход турок из города к лодкам, подведённым к берегу ниже крепости. Капитулировавший гарнизон проходил между двумя шеренгами восьми русских полков. Турки шли в беспорядке, кто как успел собраться. Они шли, не поднимая глаз от земли, нагруженные узлами с домашними вещами, обвешанные оружием, которое не пожелали оставить победителям. Лодки для них были подведены к берегу Дона ниже города.

«Некоторые, — сообщает в своих записях генерал Патрик Гордон, — сели в лодки в самом городе, чего не имели права делать по условиям капитуляции. Но мы, — прибавляет он, — рады были их выпустить и на мелкие нарушения смотрели сквозь пальцы».

Всего из крепости вышло около 3000 вооружённых турок, не считая их семей и мирных жителей-мусульман. На берегу их поджидало 30 стругов и две галеры для перевозки к устью реки Кагальник, где расположился походный лагерь крымской конницы.

Последними крепость покинули азовский комендант бей Гассан Арасланов, янычарский ага с «несколькими важными особами» из числа гарнизонных военачальников. Вместе с ними выступали знамёнщики с 16 знамёнами. Свита бея с нарочито гордым видом стала не торопясь спускаться к донскому берегу.

Там её в окружении генералов и полковых начальников, принарядившихся по такому торжественному случаю, поджидал русский главнокомандующий боярин-воевода Алексей Семёнович Шеин. При виде подходившего неприятельского гарнизонного начальства он приказал стоявшей позади него шеренге полковых барабанщиков и музыкантов:

   — Играть походную!

По этой команде мерно забили барабаны. В унисон им на донском берегу празднично заиграли фаготы, габои, трубы, кавалерийские рожки.

Едва только турки стали покидать город, как в нём уже появились малороссийские казаки, начавшие грабёж уцелевших домов и янычарских землянок. Желая получить добычу, они вышли из подчинения своего наказного гетмана Якова Лизогуба. Черниговский полковник оказался бессилен навести порядок в своём казачьем войске.

Заметив это и поняв, что воспрепятствовать уже нельзя, «капитан Преображенской бомбардирской роты Пётр Алексеев» сказал оказавшемуся рядом генерал-инженеру Гордону:

   — Ваша милость, твой Бутырский полк стоит на берегу. Дай султанскому бею и знамёнщикам караул, иначе лизогубовцы оставят их без штанов, а нас без знамён.

В царском окружении засмеялись. Не смог погасить улыбки даже генералиссимус Шеин, с суровым для басурман видом восседавший на коне, украшенном дедовской сбруей с серебряными бляхами.

Гордон, поклонившись государю, быстро сбежал к реке и дал команду одному из ротных офицеров. Тот, приказав солдатам вставить багинеты в дула фузей, с обнажённой шпагой быстрым шагом повёл их к воротам крепости. Другому офицеру генерал приказал проводить турецких военачальников к главнокомандующему боярину Шеину.

Бей Гассан Арасланов молча, с поклоном передал русскому главнокомандующему символические ключи от Азовской крепости. После этого комендант произнёс:

   — От себя лично и гарнизона крепости благодарю вашу светлость за честное выполнение обещанных условий сдачи.

Генералиссимус Алексей Семёнович Шеин на то ответил:

   — Мы своё слово на войне держим. Однако поторопись, паша, с отъездом от Азова — кабы наши казачки непристойного с твоими турками чего не учинили...