Четырех царей слуга

У выходца из Охлухриса с самого начала не сложились отношения с таким родовитым наёмником, каким был некий Джеймс Монтгомери, сын владельца поместья Скелмори в графстве Эр и племянник маркиза Аргайла. Прибывший на службу в шведскую армию, он привёз её главнокомандующему самые блестящие рекомендательные письма, и тот взял молодого аристократа в свой штаб, подарив ему прекрасного коня и дав в услужение мальчишку-немца. Фельдмаршал-лейтенант пожелал начинающему ландскнехту поскорее изучить немецкий язык, после чего он получит назначение на почётную должность.

Однако шотландский джентльмен оказался столь высокомерен, что сразу восстановил против себя всё окружение полководца, и от него из-за плохого обращения сбежал слуга, а другого он найти так и не смог. Фельдмаршал был вынужден перевести Монтгомери в лейб-роту, но тот и там своим заносчивым и высокомерным нравом вызвал пренебрежение и неприязнь даже самых родовитых и знатных ландскнехтов. Таковым считал себя и Патрик Гордон из шерифства Эбердин.

С Монтгомери никто не желал квартироваться вместе, и более того — ухаживать за его конём, чего тот сам, лишившись слуги, не желал делать. Дело дошло до того, что конь, лишённый элементарного присмотра, издох от голода. В лейб-роте за всё время её существования такого ещё не случалось, и это вызвало возмущение не только самих ландскнехтов, но и их слуг.

Когда армия выступила в поход, никто из офицеров не пожелал одолжить высокомерному Монтгомери свою запасную лошадь под различными предлогами. Хотя тот просил об этом в самых смиренных выражениях. Знавший об этом фельдмаршал не стал вмешиваться. И кавалерийскому офицеру одной из знатнейших фамилий Шотландии пришлось пешком выступить в поход, неся на себе седло, пистолеты и прочее имущество.

Один из ротмистров сжалился над земляком и одолжил ему на время лошадь. Тут-то и произошла ссора Патрика Гордона с Джеймсом Монтгомери. Всё началось из-за пустяка. В брошенной помещичьей усадьбе лейб-рота встала на ночлег. Прибывший в поместье раньше других для организации привала, Гордон спешился, отыскал кол и вбил его в землю, чтобы привязать к нему коня. В это время появился Монтгомери и к колу, вбитому в землю другим, привязал свою лошадь, не желая утруждать себя подобной «мужицкой» работой. Корнет, конечно, вспылил:

   — Послушай, Монтгомери. Если ты и дальше так будешь пользоваться чужим, то можешь прослыть в королевской армии подонком шотландской роты. Этот кол вбит моими руками не для твоего коня.

   — Но у меня нет слуги для такой работы. Мой мальчишка-негодяй, как ты знаешь, сбежал от меня.

   — Не надо было его колотить за всякую мелочь — тогда и был бы ты со слугой. Как другие наши офицеры.

   — Но не могут же из рода Монтгомери заниматься тем, чем занимаются слуги.

— На войне тебе никто прислуживать не будет. Делать всё надо своими руками. Иначе в роте прозовут тебя генералом-нахлебником. Для всех ты будешь последним тунеядцем. А шотландцы таких не любят.

   — Гордон, ты ведь тоже знатного рода. Почему ты так суров со мной? Ведь я родной племянник маркиза Аргайла. А это ведь чего-то да стоит.

   — Знатным ты будешь в отцовском поместье. А здесь мы на войне, и ты должен быть нам товарищем, а не высокомерным нахлебником.

   — Так что же мне делать, чтоб в роте на меня не косились и стали разговаривать со мной?

   — Видишь, вон там привязана овца. Она пойдёт сегодня в ротный котёл для всех, в том числе и для тебя. Возьми нож и освежи её.

   — Я согласен. Но мне нужен нож и человек, который будет придерживать овцу.

Патрик Гордон нашёл нож для разделки овцы и дал в помощь Монтгомери своего слугу. Тот очень прилежно взялся за «мужицкую» работу на глазах всей лейб-роты. После того как племянник маркиза Аргайла разделал овцу, он насадил её на вертел и разжёг с помощью слуги костёр. После этого случая Джеймс Монтгомери старался ничем не отличаться от других шотландцев-дворян, ещё долгое время поражая сослуживцев усердием и трудолюбием...

Прелести жизни мародёра-ландскнехта

Война в Польше тем временем никак не могла окончиться. Шведская наёмная армия совершала переходы из одного воеводства в другое, опустошая всё на своём пути. Местная шляхта с семьями и имуществом пряталась по лесам и частенько становилась добычей ландскнехтов. Об одном таком случае Гордон рассказывает в своём «Дневнике».

Отправившись в одиночку на поиски пропавшего коня, он по дороге объединился с тремя шведскими драбантами[2], которые рыскали по дороге в поисках поживы. Им повезло — мародёры нашли в лесу дорогу, по которой недавно, по всем приметам, проехал целый обоз беглецов из соседних усадеб. Дым костра в чаще леса выдал место стоянки польских панов, и ландскнехты поспешили туда:

«...Мы крались очень тихо и незаметно подошли так близко, что прекрасно могли всё обозреть. Я сошёл с коня, взял пистолеты и велел моему спутнику кричать, когда закричу я, словно мы созываем товарищей, и к тому же не покидать меня на случай схватки.