Четырех царей слуга

   — Эй ты, человек! Подноси ведро с водой не туда, а неси его царю. Видишь, его величество гневается, что воды под рукой нет...

   — Эй, молодей! Обрушь-ка то горящее бревно. Какое? А то, что над головой царя-батюшки нависло от стены-то. Поспеши...

Когда пепелище было залито водой, а от избы остались одни обгоревшие брёвна и печная труба, сиротливо смотревшая на заплаканную семью погорельца, генерал приветствовал своего любимого монарха:

   — Ваше величество, славно вы справились с пожаром. Смотрите — все другие дома целы, только закоптились немного.

   — Вижу, вижу, Пётр Иванович, ваша милость. Вовремя подоспели с Кукуя. Иначе вся бы улица выгорела. А там кто его знает, чем могло закончиться огнище. Моя Москва не раз выгорала дотла. И татары жгли, и поляки, и свои воры.

   — Знаю, мой государь, князь-кесарь Фёдор Юрьевич мне про то как-то рассказывал.

   — Он-то рассказывал, а я пожары на Москве с детства каждый год зрю. Да ещё какие — по полгорода выгорало...

После Азовского похода самодержец стал посещать не только самого Патрика Гордона, но и бывать на торжествах, которые устраивали его сыновья. А их в семье генерала-шотландца было четыре — Яков, Теодор, Джемс и Александр. Все они состояли на русской военной службе, начав с младших офицерских чинов.

Перед новым, 1697 годом Пётр был почётным гостем на пиру, данном полковником Яковом Петровичем Гордоном. Застолье оказалось примечательно ещё и тем, что на нём приглашённый из Австрии артиллерийский полковник Граге производил какие-то опыты со стрельбой, которая удалась в домашних условиях и царю очень понравилась.

После того как монарх с гостями удалился из гордоновского дома, его хозяин долго ковырял пальцами в отверстиях от мушкетных и пистольных пуль в стене и дверях. К такому царскому увеселению он давно уже привык. Пётр Алексеевич на любых торжествах и по любому поводу требовал палить из всего, что было под рукой. В разгар застолья стрельнуть из мушкета любил и он. При этом мишенью становилась утварь, мебель, картины.

Огорчало только то, что трофейный турецкий ковёр из-под Азова теперь больше напоминал решето, да ещё в ряде мест обожжённое горевшими пыжами, вылетавшими из ружейных стволов. Чтобы немного утешиться, пошутил сам с собой:

— Да, за такой ущерб с полковника Граге не возьмёшь ни одного гульдена. Принёс с собой пороха, как словно на войну собрался идти...

В память взятия крепости Азова в том же году были выпущены наградные медали. На лицевой стороне одной из них был изображён бюст Петра с надписью: «Пётр Алексеевич, повелитель московский, присно прираститель». На оборотной стороне была изображена бомбардировка Азовской крепости с надписью: «Молниями и волнами победитель». Внизу была дата — «1696».

Шотландец очень гордился полученной медалью. И было от чего — в двух походах отслужил Московии и её царю Петру. Теперь награда с шёлковой голубой лентой на воинских торжествах украшала его кирасу. Азовская медаль стала частью его парадного убранства.

26 декабря 1696 года состоялось торжественное объявление наград за Второй Азовский поход. Награждение затянулось по одной простой причине — этим делом занималась Боярская дума, которой высочайше было велено никого из ратников не обделить.

Собранным в Кремлёвский дворец военачальникам во главе с генералиссимусом Алексеем Семёновичем Шеиным думным дьяком громогласно была прочитана «сказка», содержавшая довольно пространную историю второго петровского похода на турецкую Азовскую крепость с похвалами за их службу. И только затем объявлены пожалования.

Главнокомандующий ближний боярин Алексей Семёнович Шеин был пожалован золотой медалью в 13 золотых (червонцев), кубком с «кровлею» (крышкой), кафтаном «золотным» (парчовым) на соболях, «придачей» к его денежному жалованью в 250 рублей и вотчиной — Барышской слободой в Алатырском уезде. «Знатный муж» Русского царства остался очень доволен такими государевыми милостями.

После этого думный дьяк начал читать следующий лист царской наградной грамоты:

— А мой верный слуга, генерал-инженер иноземного строя Пётр Иванович Гордон за все свои труды под Азов-городом тяжкие милостиво награждается мною, государем всея Руси...

Первый помощник генералиссимуса, руководивший осадными работами вокруг Азовской крепости, получил в награду за ратные труды золотую медаль в 6 червонцев, кубок с «кровлей», кафтан «золотной» на соболях. И самое ценное — немалое по тем временам имение в 100 крестьянских дворов — вотчину.

Так шотландский дворянин Патрик Гордон стал российским помещиком, вотчинником, имея ещё и имение у себя на родине. Московское поместье могло передаваться по наследству.

Первыми гордоновскими крепостными мужиками стали 37 крестьян с семьями деревни Красной в Рязанской волости и 25 крестьян, тоже с семействами, деревни Твановской в Соловской волости. Грамоты на них шотландец получил несколько позже, 12 февраля.