Четырнадцать дней для Вероники (СИ)

Я рванул к другу, словно коршун к зазевавшимся цыплятам:

- Показывай!

Записки оказались действительно весьма занимательными. Первая была страничкой из дневника. Марта писала, что ОНА (имя корзинщица, видимо, боясь, что дневник попадёт в чужие руки, не указывала) мнит себя великой чародейкой, но при этом частенько наведывается к травнице. За советами, само собой, поскольку своих знаний о магии не имеет, да ещё надеясь, что сумеет навязаться старухе в ученицы, как Вероника. Дальше следовали довольно гнусные рассуждения о моей невесте, Марта даже посмела намекнуть, что Вероника ведёт себя как распутница, которой на прежнем месте хвост за блуд прищемили, вот она теперь скромницу и изображает.

- Эй, осторожнее! – Роберт крепко сжал мою руку. – Я, между прочим, немало сил потратил на то, чтобы это восстановить.

Я посмотрел на скомканный, оплавившийся от магии инквизитора листочек, медленно выдохнул через плотно сжатые зубы:

- Прости.

Огненный маг звучно хохотнул:

- Да ладно, что я, не понимаю что ли? Если бы какая-то гнида позволила подобную гнусность про Маринку написать, то шагами бы длину своих кишок измеряла. Там дальше ничего интересного, потоки грязи на Веронику и эту неизвестную, которую авторша называет просто ОНА. Ты два других листка почитай, вот там, я тебе скажу, песня с припевом!

Роберт оказался прав, следующий листок был короткой запиской угрожающего содержания. Я оказался прав, когда предположил, что Марта попытается шантажировать чёрную ведьму, записка гласила, что молчание будет стоить полторы тысячи золотых, первый взнос пятьсот монет, принести их нужно корзинщице прямо на дом в строго определённое время. Эту записку ведьма также должна была принести (видимо, Марта не хотела, чтобы её обвиняли в шантаже, ведь за сие занятие следует весьма серьёзный штраф, а то и арест). Далее цитирую: «А если ты, моя мышенька, денежек пожалеешь или опоздаешь, то я своими догадками поделюсь с господином инквизитором. Уверена, он мне за спасение своей кралечки втрое больше звонких монет выложит. Ответ жду в нашем месте завтра поутру». Марта, похоже, совсем страх потеряла, не удивительно, что ведьма её в крысу превратила, поди, сокровенную мечту многих горожан исполнила! Странно только, что корзинщица свою жертву мышью называет, с чего бы это? Надо у Вероники спросить. Третья записка была краткой и принадлежала, очевидно, самой ведьме. «Приду», - было напечатано корявыми, шатающимися во все стороны буквами. Всё понятно, печатали левой рукой, чтобы по почерку опознать было невозможно. Я вскинул ладонь над листком, призывая магию инквизитора, и отчётливо увидел большой деревянный стол, свечу в причудливой с кучей завитушек лампе и большой белоснежный чепец, украшенный тремя незабудками. Есть! Мне удалось зацепить пусть не образ ведьмы, но предметы, с которыми она связана! Конечно, большие столы есть у многих, если не у всех, но вот лампа и чепец – это уже улика. Я облегчённо выдохнул и прикрыл глаза, чувствуя себя конём, на своей спине из одного королевства в другое провёзшим рыцаря в полном боевом облачении.

??????????????????????????

День девятый. Вероника

Никогда раньше не представляла, до чего же непросто живётся оборотням и драконам! В человеческой ипостаси им нужно жить по одним правилам, в звериной же меняется абсолютно всё! Иными становятся цвета, звуки, вкус и главное запах. О, люди даже не представляют, сколь многообразные ароматы их окружают, мельчайшая песчинка на дороге имеет свой неповторимый запах, то притягательный едва ли не до головокружения, то отталкивающий чуть ли не до рвотных позывов. От массы свалившихся на меня впечатлений я сначала совсем растерялась, хорошо Тобиас подхватил меня на руки и долго почёсывал за ушком, негромко шепча разные успокаивающие нежности. От моего дорогого инквизитора веяло таким спокойствием и несокрушимой надёжностью, что я моментально успокоилась, расслабилась и замурлыкала, непроизвольно то выпуская острые коготки, то снова втягивая их. В таком вот блаженном умиротворении я пребывала всю дорогу до Краснозорья, постепенно привыкая к своему новому кошачьему состоянию.