Четырнадцать дней для Вероники (СИ)

Я молча показал стражнику кулак, одними губами, даже не сомневаясь, что меня поймут, напомнил, что никого, кроме меня и моего слуги пускать к Веронике нельзя и вышел, бережно укрывая в глубине сердце образ меднокудрой чаровницы, слабо улыбавшейся во сне. Я должен хоть в лепёшку разбиться, но доказать для меня уже очевидное — невиновность Вероники. Скажете, что я поддаюсь чувствам и теряю объективность? Надеюсь, что нет. Хотелось бы в это верить.

У выхода из тюрьмы меня ждал встрёпанный, заспанный и злой до невозможности Эрик, который мрачно ковырял носком сапога землю, видимо, тренировался рыть могилу для одного наглого инквизитора. Я сельхозработами друга не проникся, крепко за плечо его взял, слегка встряхнул, чтобы хоть часть сонной дури из его головы выветрилась и прошептал негромко:

— Глаз с Вероники не спускай, а как она проснётся, расспроси её подробно о проклятии, понял?

— Ты меня тюремщиком решил сделать?! — возопил до глубины души оскорблённый творящимся произволом пылкий сын неба.

Только мне вот было абсолютно не до шуток и пустых препирательств.

— Нет. Своим помощником и другом, единственным в этом городе, которому я могу доверить и доверять.

Эрик польщено улыбнулся и непринужденно направился к тяжело переводящему дух после свалившегося на него с утра пораньше «счастья» стражнику. Голову готов дать на отсечение, что уже через десять минут молодой дракон станет этому стражу верным другом и собутыльником. Что ж, по крайней мере, я могу не волноваться за безопасность Вероники, и полностью сосредоточится на расследовании. Уже хорошо!

Увы, на этом хорошие новости для меня и закончились, без предупреждения и какого-либо знака сменившись чередой страшных провалов. Во-первых, Ангус оказался мёртв. Он лежал на кровати, запрокинув голову назад, и на его бледных морщинистых губах навеки застыла блаженная улыбка. Забудь-трава дарит своим жертвам дивные видения, которые мягко и ненавязчиво уводят добычу в мир мёртвых. На столе недалеко от кровати стояли остатки скромного ужина: миски с каплями похлёбки на дне, кружка с недопитым квасом и огрызок пирога с капустой. От всей еды шёл сладковатый запах забудь-травы, видимо, убийца в этот раз решил не скупиться.

— К родным своим ушёл, — вздохнул Элеас, закрывая старику глаза и на миг низко опуская голову. — Жаль его, славный старик был.

Я коротко кивнул, понимая, что моё присутствие здесь больше не требуется, убийца ловко подчистил все следы, даже магические отпечатки стёр. Тьма первородная, кто бы ни был этот гад, он знает, как противостоять инквизитору! Надеюсь, до травницы он ещё не добрался. Я попросил градоправителя внимательно осмотреть дом Ангуса и решить вопрос с похоронами старика, а сам опрометью бросился в лес, к одинокой избушке почтенной травницы. Даже магию быстрого переноса активировал, хоть подобные чудеса у инквизиторов и не приветствуются, они сильно истощают резерв, порой даже запас жизненных сил истощая.

Уже плавно опускаясь на траву неподалёку от домика травницы, я понял, что и в этот раз опоздал. Да и невозможно было поверить в лучшее в этой бьющей по ушам мёртвой тишине, такой густой, что её можно было ножом резать. Я активировал защитный щит и бесшумно двинулся вперёд, внимательно осматриваясь по сторонам. Вытоптанная трава, сломанные, а порой и вывернутые с корнем кусты, пятна крови, пятнающие свежую зелень… У самого порога скукожившегося, словно опустевшая скорлупа, домишка лежал верный страж госпожи травницы, густая борода растрёпанным веником топорщилась на бледном обескровленном лице. Так-так-так, а вот это интересно. Я склонился над убитым, внимательно осмотрел и ощупал его. Так, если я правильно понимаю, то бородач отчаянно сопротивлялся и полз за своим убийцей, даже схватить его смог, вон, в кулаке обрывок одежды зажат. Не без труда разжав скрюченные пальцы, я достал лоскут и засунул себе в поясной карман. Не стоит оставлять улики на месте преступления, кто знает, вдруг, убийца ещё не ушёл и только и ждёт момента, чтобы вернуть себе этот обрывок? Я внимательно осмотрелся, прислушался. Всё та же напряжённая безжизненная тишина. Перешагнув через лежащего на пороге бородача, до последнего защищавшего свою госпожу, я шагнул в дом.