Четырнадцатая золотая рыбка

Я киваю, хотя понятия не имею, что такое патент.

– С тех пор как компания привлекла этих болтунов-инвесторов, все изменилось. Теперь речь только об увеличении прибыли да о снижении рисков. Никакого почтения к науке!

Тут дедушка зевает. Кажется, что из него разом выходит энергия, как будто кто-то щелкнул выключателем, и у него опускаются плечи. Мираж рассеивается, и внезапно дедушка становится похож на обычного тринадцатилетнего мальчика, которому пора постричься.

– Где я буду спать? – спрашивает он.

Медуза

По утрам я всегда встаю раньше всех, потому что люблю готовить завтрак. Маме готовка не доставляет удовольствия, и она шутит, что не уверена, ее ли я дочь. Но мне на кухне хорошо. Тут царит определенный порядок, и мне нравится экспериментировать.

В последнее время я часто готовлю блюдо под названием «взбесившиеся блины». Я замешиваю обычное блинное тесто и добавляю разные ингредиенты. Я уже испекла блины «смор» (шоколад, зефир, раскрошенные крекеры), «банановый сплит» (бананы, кусочки шоколада, вишня в ликере) и «пина колада» (ананасы, кокос).

Сегодня утром я готовлю проверенный временем рецепт – корзиночки из блинов с арахисовым маслом. В тесто я добавляю кусочки арахисового масла и шоколадную стружку. Я как раз выкладываю блины на тарелку, когда дедушка заходит в кухню. На нем стариковская пижама – такая хлопковая, на пуговицах; вихры собраны сзади одной из моих резинок для волос. Наверное, в ванной нашел.

– У вас что-то с унитазом, – сообщает он. – Пришлось воспользоваться вантузом.

– Да, это у нас бывает. Блинов хочешь? – спрашиваю я.

– Спасибо, – благодарит дедушка и берет тарелку.

Он быстро все съедает и накладывает себе добавки. Наверное, мальчики-подростки и вправду вечно голодные.

На голове у него – взрыв на макаронной фабрике. Это мне знакомо – у меня точно такие же волосы: вьющиеся, непослушные, – всегда терпеть их не могла. Не от него ли они мне достались?

– У меня есть спрей, который хорошо усмиряет кудряшки, – говорю я дедушке.

Он отмахивается ложкой:

– Есть дела поважнее кудряшек. Мне нужно забрать T.melvinus'a из лаборатории. Эта штука помогла мне разобраться в механизме реверсии геронтологического процесса.

– А что такое геронтологический процесс?

Это похоже на название какого-то ужасного заболевания.

– Геронтологический процесс – это процесс старения.

Похоже, я не ошиблась.

– А что такое T.melvinus?

– Сокращенное название Turritospis melvinus. Это вид медузы.

– Ты благодаря медузе таким стал? Серьезно?

Дедушка поднимает бровь:

– Почему в это так трудно поверить?

В природе всегда существовали примеры регенеративных способностей.

– Всегда?

Дедушка наклоняется ко мне, его лицо сосредоточенно.

– Возьмем планария – плоского червя. Его можно разрубить надвое, и обе части вырастут в новых червей. Гидра – из рода пресноводных – может восстанавливать части своего тела, а у актинии геронтологический процесс, похоже, вообще отсутствует.

Все это я слышу впервые.

– И наконец, возьмем Turritospis nutricula. – Голос дедушки наполняется восхищением. – T.nutricula – это медуза, которая может вернуться на стадию полипа. То есть в свое детство!

Это все так интересно! Он такой интересный! Как будто я раньше никогда не слушала его рассказов. А может, так оно и было. Обычно, когда мы видимся, они с мамой только и делают, что препираются.

– Откуда ты столько об этом знаешь?

– Я изучал старение последние сорок лет своей жизни. Был у меня такой проект на стороне. Я и статьи на эту тему публиковал.

Я начинаю думать, что, пожалуй, ничего о дедушке не знаю. Совсем ничего. Словно он играл роль Дедушки в спектакле, но под его гримом скрывался кое-кто еще. Реальный человек.

– Несколько месяцев назад со мной связался один австралиец, который нырял у побережья Филиппин. Он вычитал в Интернете, что я изучаю медуз. Он думал, что нашел странный экземпляр T.nutricula. Я попросил отправить его мне. Обычная T.nutricula – маленькая, величиной в несколько миллиметров. Как ноготок на мизинце, – оттопыривает дедушка свой палец. – Но T.nutricula, которую он послал мне, была огромной, больше трехсот миллиметров в диаметре.

– То есть больше тридцати сантиметров?

– Совершенно верно. Были и другие аномалии. Я понял, что это новый вид. Я даже дал ему название – Turritospis melvinus.

– Может быть, надо было назвать его в честь того, кто его нашел? – спрашиваю я.

Дедушка презрительно усмехается:

– Он всего лишь поймал ее. Это я определил, что это за вид. Я проделал всю работу один. Я создал препарат. Я проверил его на мышах.

– Ты экспериментировал на мышах? Это похуже, чем смывать рыбку в унитаз.

– На взрослых мышах, – уточняет дедушка. – Спустя несколько дней после того, как я ввел им препарат, они вернулись в пубертатный период.

– Они стали подростками?

Я пытаюсь представить себе мышей в прыщах и с длинными волосами.