Чикагская петля

Паркер ждал ее реакции. Она сама все знает. Она хочет этого. Она сама на это идет.

— Никаких наркотиков, — прошептала Шэрон. — Никакого оружия. Никакой групповухи.

Она смотрела ему прямо в глаза с тем возмущением, которое он уже видел.

— Никаких животных, — продолжила она. Потом улыбнулась и добавила: — Кроме нас.

Его слепили фары встречных машин, а он сидел в такси, несшемся по Блу Айленд Авеню к дому Шэрон. «Не жди слишком многого», — сказала она, но ее улыбка говорила совсем другое. Паркер понимал: она ему подыгрывает.

Он хотел понять, почему она улыбается.

«Я просто не противлюсь тому, что происходит», — убеждал себя Паркер.

Когда они вышли из такси около ее дома, он заметил две вещи: Шэрон была пьяна и слегка прихрамывала. Она, похоже, не осознавала, что живет в ужасной дыре, и Паркер был рад, что она не представляет себе, как на самом деле ужасно выглядит этот дом. Он был уверен, что она не знает, кто он. Он просто мужчина — не более того. Такой же, как тот из ее истории. Или из его. Он больше похож на мужчин из этих историй, чем на того, кто дал объявление в «Ридер». В любом случае это была просто шутка, и им не следовало больше упоминать это, ведь они уже оба солгали.

Пока они поднимались по ступенькам, она несколько раз громко спросила: «Так ты решил пожить у меня?».

Он не сразу понял, что она намекает на сумку, которую он взял из ресторана. Паркер надеялся, что она не пустая — она была подозрительно легкой.

Она долго открывала дверь — три разных замка, а затем сильно толкнула ее. Комната была наполнена жаром дня — от рассвета до заката. Липкая духота и запах кофе, тихое гудение холодильника, звуки улицы, прошедшие через фильтр кирпича и стекла, дешевые часы с неуверенным тиканием — вот и вся атмосфера этой маленькой квартирки.

— Выпьешь? — спросила Шэрон.

— Мне хватит, — отозвался Паркер, хотя ни выпил за вечер ни грамма.

— А мне нет, — уверенно сказала она. Шэрон сидела, окруженная сувенирами из Мексики: расписные глиняные подсвечники, широкополая шляпа, синий соломенный коврик у ее ног.

Она налила себе текилы. Он сел и ждал, когда Шэрон выпьет ее. Через мгновение бокал был пуст. Как женщина может пить текилу залпом? Паркеру казалось, что время идет скачками. И почему люди горстями едят всякую отраву: жирное, пересоленное, масло, яичный желток, всякую химию и вредные красители? Это своего рода сопротивление, но знают ли люди, что это их убивает?

В какой-то момент Шэрон спросила: «Хочешь пойдем в соседнюю комнату?» Она имела в виду спальню. Он понял это, но почему она не сказала это прямо?

Вместо ответа Паркер открыл черную спортивную сумку. В ней вспыхнуло что-то красное с золотыми проблесками и бахромой: костюм танцовщицы из ресторана. Сами по себе эти вещи казались такими маленькими.

— Это что? — удивилась Шэрон. Она зажмурилась от блеска золотых нитей, а затем принялась разглядывать этот наряд. Он был невесомым, сквозь него просвечивало ее лицо.

— Хочешь примерить это?

Она улыбнулась ему.

— Мне давно так никто не говорил. Хочешь примерить это? — словно эхо повторила Шэрон, будто примерить этот наряд было ее самым сокровенным желанием.

И она начала раздеваться прямо перед ним. Ему никогда не нравилось смотреть, как женщина раздевается — все эти неуклюжие движения, сутулость. Шэрон была самой неуклюжей раздевающейся женщиной, которую он когда-либо видел. Она нагибалась, словно надламывалась, и сгорбившись ходила по комнате, смешно наклоняя голову, а одежда лежала на полу сморщенным комком. То, что скрывало ее тело, превратилось в ком бесформенных тряпок. Всю одежду Шэрон можно было взять одной рукой, смять в один комок, запихнуть в карман и уйти.

— Только не здесь, — взмолился Паркер.

Она как раз сгорбилась в очередной раз, вылезая из своей юбки. Без нее, босая, она стала похожей на утку. Шэрон подняла юбку и взяла наряд танцовщицы, словно женщина, бегающая по залам магазина одежды с кучей покупок в руках.

Ее покачивающаяся походка, слегка вбок, породила в нем сразу две противоположные мысли: «Я мог бы повалить ее» и «Я мог бы защитить ее». Но почему — раз она так слаба — она пригласила его сюда? Почему она сказала «Потрогай меня» и потянула его руку вниз? Почему она ответила на его объявление в «Чикаго Ридер»? Он попытался предупредить ее, рассказав историю о парне из религиозной общины, но это только возбудило ее. Потрогай меня!

Он уже начат злиться на нее, потому что одно то, что он был здесь сейчас, грозило изменить всю его жизнь. Он чувствовал это. Он также понимал, что не знает, что произойдет дальше. Он просто согласился провести это время с ней. Ответственность на ней. За все, что происходит сейчас в этих маленьких комнатушках, отвечает она: он просто инструмент, он делает то, что хочет она. Это она пригласила его.

«Ты именно такой, каким я тебя представляла», — сказала она. Шэрон точно знала, что делает.