Чикатило. Явление зверя

– А вот это да-а, подозрительно, – засмеялся Липягин. – В Советском Союзе мусор по утрам выносят исключительно шпионы, диверсанты, враги народа и прочие асоциальные личности.

Лейтенант нахмурился.

– Вы зря смеетесь, товарищ майор. Мы залезли в мусорный бак…

На лицах собравшихся появились улыбки. Лейтенант заметил их, и в голосе его зазвенела обида.

– Да, залезли! Чтобы… В общем, посмотреть, что он выкидывал, и вот…

Лейтенант достал из спортивной сумки пакет, положил на стол, раскрыл. Липягин первым подался вперед. Улыбки с лиц участников расследования тут же исчезли – внутри пакета лежало полотенце с бурыми следами запекшейся крови. Ковалев встал, хмыкнул, повернулся к Овсянниковой.

– Ира, полотенчико это в лабораторию, ага?

– Где он? Задержали? – быстро спросил у лейтенанта молчавший до этого момента Кесаев.

– Нет, товарищ полковник, – помотал головой лейтенант. – Мы решили не своевольничать. Но наблюдение не снимали. Не беспокойтесь, он никуда не денется, там четвертый этаж. А если что – мне сразу сообщат.

– Эдик, машину! Живо! – скомандовал Липягину Ковалев. – Сам поеду…

– Подождите, Александр Семенович, – остановил его Кесаев.

Они переглянулись с Ковалевым.

– Поспешность нам здесь не нужна, – продолжил Кесаев. – Преступник уже под наблюдением. Теперь нужно все сделать аккуратно.

– Хорошо. И как вы полагаете действовать, товарищ полковник?

* * *

Двор был похож на все прочие советские дворы – четыре пятиэтажки, стойки для белья, детская площадка с гомонящими детьми, бабушки на скамейках. В дальнем конце двора на стоянке стояли несколько машин – «Запорожец», «Жигули», «Москвич» и серый «уазик»-«буханка» с надписью «Ветеринарная служба».

Никто и не подумал бы, что изнутри «уазик» выглядит совсем не так, как снаружи, – удобные кресла, звукозаписывающая аппаратура, столик. Это была милицейская спецмашина для оперативной деятельности. В салоне сидели Ковалев, Кесаев, Горюнов, Овсянникова, Витвицкий.

– Так, еще раз: что мы имеем? – хмурый Кесаев обвел взглядом коллег. – Внешность совпадает. Экспертиза показала совпадение группы крови с группой крови нашего подозреваемого. Работал с детьми, нелюдим, при этом женат. Но других параллелей с проспективным портретом нет…

– Тимур Русланович, такое впечатление, что вы сейчас ищете, как бы оправдать его… этого… – Ковалев кивнул на закрытое шторкой окно автомобиля.

– Я хочу исключить ошибку, – отрезал Кесаев.

По двору тем временем неспешной походкой двигался ходивший на разведку Липягин. Он был в гражданской одежде, в руках – спортивная сумка с надписью «Олимпиада-80». Со стороны Липягин походил на обычного работягу, возвращающегося после смены домой. Он подошел к «уазику», открыл дверцу, забрался внутрь.

– Все хотят исключить ошибку. Но задний ход давать поздно, – упорствовал Ковалев. – Вот возьмем – и все узнаем.

В салон забрался Липягин, кинул сумку на пол, сел на свободное место, снял кепку, вытер лоб.

– Уф… Вспотел!

Он потянулся за бутылкой «Нарзана», но Ковалев перехватил бутылку, буквально впихнул ее в ладонь Липягина.

– Эдик, не томи!

– Все нормально, – Липягин достал брелок-открывашку, завозился с пробкой. – Две опергруппы блокируют пятый и третий этажи. На всякий случай посты выставлены в соседних подъездах.

– А за домом? – спросил Кесаев.

Липягин открыл бутылку, с шипением выпустив газ.

– Обижаете, товарищ полковник. Понятно, что четвертый этаж, но всякое бывает. Там и посты, и целая машина в соседнем дворе на подхвате, – сказал майор и жадно припал к горлышку.

– Он один в квартире? – спросил Горюнов.

– Послушали – нет, – оторвался от бутылки Липягин. – Различаются минимум три голоса, мужской и два женских, предположительно, жена и дочь. Но слышно плохо, у него радио играет.

– Это осложняет дело… – нахмурился Ковалев. – Но все равно будем начинать, третий час ждем, вечереет уже. Ира, готова?

Последний вопрос адресовался Овсянниковой. Она, одетая простенько и неброско, кивнула.

– Он, скорее всего, расслаблен, но все равно будьте начеку, – сказал девушке Кесаев. – Главное, чтобы он открыл дверь.

– Не волнуйтесь, товарищ полковник, – спокойно сказала старший лейтенант. – Не в первый раз.

Она достала ПСМ, малогабаритный пистолет скрытого ношения, передернула затвор, досылая патрон в ствол, убрала пистолет за ремешок юбки сзади, поправила кофточку.

За всеми этими приготовлениями с тревогой и волнением следил Витвицкий.

– Ирина… – вырвалось у него.

Овсянникова ободряюще улыбнулась капитану.

– Все будет хорошо, Виталий.

– Так, вы еще поцелуйтесь тут. «Уходили комсомольцы на Гражданскую войну[15]», – проворчал Ковалев. – Все, Ира, пошла!

Овсянникова еще раз улыбнулась Витвицкому, но уже еле заметно, уголками губ, открыла дверь машины и вышла. Она шла по тротуару к дому, и все смотрели ей вслед. Через несколько секунд девушка скрылась в подъезде.

Кесаев взял рацию, передал Ковалеву.

– Командуйте, Александр Семенович!

– Внимание! Это Первый, – сказал в рацию Ковалев. – Всем группам: начали!

* * *