Чикатило. Зверь в клетке

— А если серьезно? — Горюнов не поддержал ернический тон.

Липягин пожал плечами:

— Я уже приказал своим сосредоточиться на машине. Витвицкий, скорее всего, прав: убийца местный, батайский. Найдем машину — выйдем на преступника. Потрошитель это или нет, но машина с чехлами из овчины в данном случае — ключевая улика. Не идет у меня из головы тот жигуль на автобазе…

— Потрошитель это или нет — время покажет, — кивнул Горюнов. — Ладно, мы пока займемся контактами Савельевой. Про серьги Витвицкий верно подметил: тут не просто убийство, тут что-то еще…

* * *

Витвицкий сидел во дворе на скамейке под деревом и ждал. Двор этот стал ему уже почти родным. Совсем стемнело, зажглись теплым светом окна. Это зрелище всегда завораживало Виталия Иннокентьевича: за каждым светящимся окошком своя жизнь, свои трудности, свои радости. И сколько их, таких жизней, в одном доме, а сколько в городе… От попытки представить себе эту жизнь во всем ее многообразии захватывало дух.

По дорожке через двор тихонько застучали каблучки. Витвицкий обернулся, поднялся с лавочки навстречу Овсянниковой. Ирина тоже заметила Виталия, зашагала навстречу.

— Ира… Привет.

— Привет. Ты чего здесь?

— Не нашел тебя в Управлении, — потупившись, признался Виталий.

— Сперва совещание было у Ковалева, потом меня отправили в дежурку, связаться с батайскими. Завтра едем туда.

— Зачем? — не понял капитан.

— Попробуем прощупать народ на месте. Вдруг что-то да выясним. Тут вот еще что… — Овсянникова запнулась. — Пойдем ко мне, есть разговор.

— Может быть, лучше ко мне? — предложил Витвицкий.

— Виталий, — Ирина мягко взяла его за руку, — мне завтра вставать в шесть. А разговор важный.

* * *

Фонарь у подъезда перегорел, новую лампочку вставлять не торопились, и это было удобно. Костя Черемушкин с сумкой на плече сидел за кустом возле подъезда и ждал, когда появится тетя Таня, сестра его отца. Люди возвращались с работы, проходили мимо, заходили в подъезд, а тетки все не было.

Наконец к подъезду подошла пожилая женщина с двумя тяжелыми продуктовыми сумками. «По магазинам ходила», — подумал Черемушкин и выступил из тени ей навстречу. Тетка отшатнулась, вскрикнув от неожиданности.

— Теть Тань, не пугайтесь, это я, — поторопился успокоить ее Константин.

— Кто? — Тетка подслеповато сощурилась, на ее лице читалось узнавание. — Костя, ты, что ли? Фу, напугал! Ты чего тут?

— Теть Тань, тут такое дело… — осторожно начал он. — Можно я у тебя поживу немного?

Женщина с удивлением поглядела на племянника.

— Тебя чего, Ленка выгнала? — догадалась она.

— Ну типа того… — замялся Константин, изображая душевные терзания. — Повздорили мы. Помоги, а? Через недельку она отойдет, помиримся.

— Ты виноват? — сурово поглядела тетка.

— Я, теть Тань. Врать не буду, — смиренно опустил голову Черемушкин. — Ты только ей пока ничего не говори. Я… сам.

— Это хорошо, что ты признался, — оживилась тетка. — Ладно, давай сумки вон возьми, все руки отмотала. Пойдем, расскажешь, чего ты там натворил с Леной. Голодный, небось. У меня борщ…

Черемушкин кивнул, он и впрямь проголодался. Подхватив у тети Тани тяжеленные сумки, он вместе с ней зашел в подъезд.

* * *

По телевизору показывали КВН. На экране сгрудились молодые люди в черных костюмах и кипенно-белых шарфиках:

— Итак, сэр, представьте себе, что вы директор.

— Благодарю.

— Что надо поменять на вашем предприятии, чтобы его продукция вышла на уровень мировых стандартов.

— Мировые стандарты.

Зал зашелся в хохоте, сидящий за столом Витвицкий усмехнулся. Ирина налила ему чаю и убавила звук телевизора.

— Меня сегодня после совещания Ковалев попросил задержаться, — начала она без предисловий, — и намекнул, что Брагин копает под тебя.

— В каком смысле «копает»? — не понял Виталий. — Я же ему не конкурент, не соперник. Он полковник из главка, важная птица…

— Бывает, что человек просто выслуживается. — Ирина взяла чашку, подула на чай. — Ковалев сказал, что у этого Брагина есть какие-то документы против тебя. Что это может быть?

Он поднялся, подошел к ней, наклонился и, обняв сзади за плечи, зашептал на ухо:

— Мне все равно, понимаешь? Я люблю тебя. Я делаю свою работу. Делаю то, что должно. И будь что будет.

Ира повернула голову в надежде объяснить этому наивному мальчишке, насколько опасны подобные интриги, но их губы встретились, и она так и не успела ничего сказать.

1992 год

— Гражданин Чикатило, опишите ваши взаимоотношения с сослуживцами в армии. У вас были друзья? Вы участвовали в общественной жизни воинской части? — спросил старенький профессор, возглавляющий комиссию, и посмотрел на подопечного.

Чикатило сидел с тем же видом, что и прежде. Но если прошлый разговор закончился провокацией, то в этот раз профессор заранее проговорил с коллегами манеру поведения и не намеревался более позволять этому странному человеку превращать освидетельствование в балаган.

— Я дежурил… на узле связи. Общался мало… — Чикатило наморщил лоб, будто припоминая какие-то сцены из далекого прошлого. — В казарму приходить старался редко, обычно ночью, когда все спят.